– Скажите, что просите Вас принять, – шепнул я.
Она сказала.
И Паша на удивление быстро согласился. Даже спросил ее о здоровье.
Она положила трубку и сказала с надеждой:
– Мне кажется, Сеня, он хороший человек. Он так со мной сейчас говорил, что мне кажется, он мне деньги вернет…
Назавтра в 11:00 мы были у стеклянных дверей зеркального здания.
По вывеске это уже не был банк, это было финансовое управление.
Поднялись на восьмой этаж, прошли по стеклянным полам, я впервые такое видел – под стеклом плавали рыбки.
Перед нами открыли двери, нас усадили, угостили, не заставили ждать.
Он появился.
Он полысел, но взгляд был такой же, по-детски открытый.
Он даже обнял и Полину Борисовну, и меня. Сказал:
– Я очень рад, что Вы приехали, Семен Матвеевич.
Потом сел и произнес очень тепло:
– Слушаю Вас внимательно.
Я сказал сразу:
– Здесь какое-то недоразумение, Паша.
Клянусь вам, я был уверен, что, выслушав меня, он ответит: «Конечно же, меня неправильно поняли, я верну все деньги…».
Вернее, мне так хотелось, чтобы он ответил!
Но после моего пояснения, он сказал:
– Банк обанкротился. Такое бывает.
– Но деньги ты вернешь? – спрашиваю.
– Ну, как же я их верну? – говорит. – Полина Борисовна, дорогая моя, я же Вам все объяснил…
И вдруг Полина Борисовна встает и говорит:
– Извини, Паша, – и столько смущения в голосе. – Это Сеня приехал, он подумал… Мы пойдем…
Откуда это в нас, ну, откуда?! Это я уже сейчас по ходу написания истории разогреваюсь. Ну, откуда эта покорность перед таким откровенным, не прикрытым бандитизмом… Откуда?!
Я увидел ее, испуганную, одинокую, такую беззащитную перед всем этим. И сказал ей: «На секундочку, Полина Борисовна», – и потихоньку вывел ее из комнаты.
Повернулся к Паше, а он смотрит на меня, словно не понимает, в чем дело.
Я ему говорю:
– Она же тебе все свои сбережения отдала.
Он мне:
– Банк сегодня – это очень рискованное дело.
Я ему:
– Ты знаешь, какая у нее пенсия?
– Увы-увы, – говорит.
– Ты же настоящий бандит, – говорю.
– Не советую, – говорит, – у меня охрана не любит евреев.
– Отдай ей деньги.
– Не могу.
– Отдай. Что тебе эти ее деньги? У вас тут рыбы под полом плавают, – сказал я. И вдруг у меня мелькнула мысль, я понял, как с ним надо говорить.
– Дай по-черному, – говорю.
– Нельзя.
– Никто не узнает.
– Узнают.
– Но она же с голода умрет.
– Меня бесполезно брать на жалость…
– Паша, ты, что – с ума сошел?! Ты же для нее, как сын был! Ты же у нее с утра до вечера котлеты ел! Такого не может быть, Паша… Я действительно не понимал, клянусь, у меня не вмещалось ни в башке, ни в сердце, что он, Паша, может так отнестись к Полине