успех Медведева при его выступлении на конкурсе чтецов юмористических рассказов был в значительной степени достижением Игоряши, который сумел отрепетировать с Сашкой все до самых незначительных мелочей. Но Игоряша очень жалел Сашку, который был страшно обидчив и склонен к эмоционально невзвешенным поступкам. Историк всячески старался доказать Медведеву, что это он сам – творец своего персонажа. Но кажется, этого не понимал только сам Медведев. И все же при участии Игоряши, как-то начала получаться роль и у Сашки. Самые большие трудности были у принца и принцессы. Кристина на каждой репетиции демонстрировала свою полную бездарность. Трудно было произносить текст более фальшиво! Она явно не понимала, что представляет собой влюбленная и отвергнутая девушка. Беспомощность и скука… При такой принцессе нам явно ничего не светило в соревновании с восьмиклассниками. И у меня тоже роль не клеилась. Виной тому была моя зажатость. У меня не было опыта публичных выступлений, если не считать экзаменов по фортепиано и гитаре в музыкалке. Но там совсем другое. Там есть я и инструмент. И я могу выражать свои эмоции его посредством. И мне не надо ничего говорить, смотреть в переполненный зрителями зал, взаимодействовать с другими партнерами по сцене. А тут нечто совсем новое и непривычное для меня. Мне невероятно трудно сосредоточиться на внутреннем мире моего принца. Все, что он говорит, мне незнакомо, и я очень далек от его несколько странной психологии. Я написал об этом Евдокимофу, и он посоветовал мне играть неврастеника. Я же по сюжету и не принц вовсе, а так, мелкая сошка со смазливой рожей. Актеришка, который так плотно подсел на роли принцев, что уже и на самом деле стал считать себя голубых кровей. Хотя на самом деле я (то есть мой персонаж) всего лишь жалкий оборванец. А принцесса (дочка трагика) – эта малолетняя дуреха и вправду считает меня чуть ли не обедневшим аристократом. То есть я должен играть персонажа не на сто процентов положительного. Евдокимоф даже сказал мне, когда мы с ним общались по скайпу, что Шварц – это все же не Чехов и не Островский. И принц написан довольно слабо, он совершенно плоский. На самом деле Шварцу удавались только те персонажи, которые обладали некоторой комической характерностью, а все его персонажи «серьезные» или «лирические» на самом деле абсолютно ходульные. И принц в том числе. Я, кстати, потом рассказал Игоряше об этом разговоре с Евдокимофым. Историк не согласился. Он другого мнения. Для него Шварц – великий драматург. Но он уважает мнение Евдокимофа, особенно учитывая, что последний и сам очень известный автор пьес и сценариев. При этом Игоряша посоветовал мне воспользоваться идеями моего опекуна для создания полноценного образа принца.
Как только я стал понимать, каков мой герой в действительности, мне стало намного легче. Ведь играть нечто совершенно положительное невозможно. Поначалу у меня от моего персонажа просто скулы со скуки сводило. Но теперь принц не казался мне таким уж невозможно бесплотным. Я старался играть обычного парня,
