Вернулся со стаканом в руке мой друг. Налил из початой бутылки, протянул мне и сел рядом на пол.
– Чувствуешь магию огня?
Вопрос вывел меня из летаргии, возникающей всякий раз при соседстве свечей. Крохотный желтый с синими прожилками огонек, но сколько обаяния. Трепетное, дрожащее пламя. И всегда вверх. А если не вверх, то гаснет. Зачем попусту силы терять? Комната купается в золотистой ауре и протягивает к свечам похожие на руки тени. Тьма греется светом.
– Чувствую, но почему магию? Что может быть естественней света?
– А что может быть естественней магии? Сколько существует огонь – столько люди смотрят на него, зачарованные непонятным превращением вещества из грубого в летучее, горячее и сияющее. И это удел любой тонкой вещи. Читаешь книгу, и вдруг промелькнет что-то в комбинации слов, в безукоризненно отточенной фразе. Током пробежит по коже, и мир перестает быть самим собой. Становится тонким и осязаемым, оставаясь прежним. И по мере утончения твоего весь мир становится зыбким настолько, что кажется уже нереальным, хотя нереальным становишься ты, приближаясь к структуре света, утончаясь в стремлении вверх. Но не затем, чтобы стать выше, а затем, чтобы места стало больше, затем, чтобы стать свободнее, чтобы расправить крылья…
– Но свеча сгорает, и остается лишь бесформенный комок воска на память о ее коротком существовании. И воск этот под холодный оркестровый траур несут на кладбище и засыпают землей.
– А пламя, думаешь, улетело на небо?
– Может, и не улетело, а просто закончился фитиль, и оно растворилось в пространстве, уступив место темноте.
– Зачем же тогда гореть?
И тут сидящий напротив заговорил, загадочно улыбаясь. До этого он слушал нас, переводя глаза с одного на другого. И вдруг заговорил, слегка охрипшим голосом:
– А зачем звезды горят? Неужели для людей? Неужели для нас? Просто жажда огня. Пиромания. Просто зажигаются, сгорают и гаснут. Точно так же и то, о чем говорили вы. Когда возникает жажда огня, но не хочешь быть ни Геростратом, ни Прометеем. Самосожжение из одной лишь потребности гореть.
– Вот только разный срок отмерен звездам и свечам.
Мне стало легче, тоска постепенно отступала. То ли от первого стакана вина, то ли от того, что потекла беседа, но это поняли все, волей судьбы собравшиеся здесь. На лицах появились улыбки, в руках трепетали стаканы с вином. Все предпосылки для создания чудесного вечера были налицо. Кто-то передал мне нездешним зельем набитую беломорину, и окружающее начало подергиваться неясной зеленой дымкой.
– «Те, что познали Высшего Брахмана, – стал цитировать приятель Бхагават-Гиту из потрепанного томика, валявшегося на полу, – достигают его, уходя из этого мира во время преобладания Бога огня, в светлое время, в благоприятный момент дня, в течение двух недель прибывающей