– Точно не помню, однако уехали они не позднее трех – половины четвертого. Мы ведь обедали. Габриель спешил вовремя вернуться с детьми домой, так он сказал, но мне ли не знать, выпить ему не терпелось. Здесь-то не разгуляешься. И он вызвался подвезти Фредрика. Должно быть, считал, что негоже деду на старости лет в потемках шастать.
Гертруд захлестывают воспоминания о последней прогулке брата, она всхлипывает и съеживается в кресле. Карен делает паузу, звенит фарфор, все прихлебывают чай.
– Ну как вы? Можете продолжить? – спрашивает она через несколько минут, перехватив взгляд Гертруд.
Та утирает нос, кивает.
– Поговорим о первом дне Рождества. Вы упомянули, что ходили к утрене и забеспокоились, когда Фредрик не появился.
– Все-таки я была не вполне уверена, что он не пришел. Обычно он появляется в последнюю минуту и садится где-нибудь в заднем ряду. Верно?
Она смотрит на Эрлинга Арве, и тот согласно кивает.
– Верно, на рождественской утрене в церкви обычно полно народу, – говорит он, и Карен угадывает в его голосе легкую нотку горечи.
Видно, даже на Ноорё религиозности поубавилось. И все равно паствы у Арве на службах куда больше, чем у священников на Хеймё, думает она и вспоминает слова матери: “Хоть гори все огнем, а застольную молитву они непременно читали и в церковь ходили каждое воскресенье”.
– А после утрени, когда вы поняли, что в церкви его не было, вы, стало быть, решили поискать брата?
– Да, несколько раз пробовала дозвониться ему из дома. Думала поначалу, что он просто проспал. Честно говоря, вообще-то хотела высказать ему все, что думаю по этому поводу. Но после нескольких безответных звонков я встревожилась и решила поехать к нему на велосипеде.
– На велосипеде? – с нескрываемым удивлением переспрашивает Карен.
Это она сейчас убита горем, но вообще-то сил ей, по всему судя, не занимать. Наверно, она и намного моложе, чем кажется.
– А что? Снег стаял, никаких проблем, в других случаях езжу на финских санках. Прямо по мху, считаные минуты – и на месте, только через мост, понятно, пешком.
– Значит, вы ездили к Фредрику домой. Внутрь входили?
– Конечно, – отвечает Гертруд, явно удивляясь этакой непонятливости. – Сперва постучала, потом вошла. У нас здесь такой обычай.
Краем глаза Карен видит, что Бюле наклоняется вперед: не хуже ее понимает, как это важно.
– В доме все выглядело как обычно? – непринужденно спрашивает Карен. – Ничего особенного вы не заметили?
– Нет, а что там могло быть особенного? Не прибрано, всегдашний кавардак, кофейная чашка на столе, масло возле мойки, но ничего особенного. Фредрик, он такой.
– Вы обошли дом, искали его?
– Нет, а зачем? – спрашивает Гертруд. – Я сразу поняла, что он ушел; поводка-то в коридоре не было.
Она переводит взгляд на собаку, сидящую у ее ног, протягивает свободную руку, гладит мягкую шерсть. Другая рука по-прежнему лежит на Библии.
– Да