– Нет у меня никаких бед! Слышите? Нет! – выкрикнул Максим нарочито громко, так, что мужичок с рюкзаком открыл глаза и посмотрел на них.
– Тише ты… – шикнул чиновник на пацана.
– А то что?
– А то высажу тебя из автобуса.
– Не посмеете.
– Еще как посмею. И не посмотрю, что ты – малолетка.
– Вас засудят.
– Если будет кому свидетельствовать в суде.
– Вы… – начал парень и вдруг замолк.
Елизаров выдохнул.
– Прости. Извини меня. Я что-то слишком завелся. Перегнул палку, бывает. Конечно же, я тебя никуда не высажу. Ты прав. Извини меня!
Парень молчал.
– Давай начнем заново – я хотел спросить тебя, что такого случилось, из-за чего моя дочь была готова убить себя? Что это такое вообще может быть?
Лицо парня исказила гримаса ужаса. По щекам текли слезы.
– Я этого не делал… я… когда я пришел… уже все! – Слова Максима тонули в слезах.
– Чего не делал?
– Так вы… вы не знаете?
– Чего я не знаю?
Максим отвел взгляд.
– Пусть все мертвое останется в мертвом, – произнес он, глядя на город, исчезающий позади. За окном мелькнул знак с перечеркнутой надписью «Припять».
Лицо подростка стало похоже на стальную маску – ноль эмоций. Дальше разговаривать он был не намерен.
Сергей Андреевич еще какое-то время смотрел на парня, а потом выдохнул – и двинулся обратно к дочке. Суставы стонали – как мачты корабля перед бурей.
«Перед бурей – хорошее сравнение», – подумал чиновник.
Что-то страшное надвигалось, Елизаров это чувствовал, но остановить был не в силах. Только плыть по течению. Прямо в эпицентр шторма.
Чернобыльская зона отчуждения,
окрестности села Новошепеличи, наши дни
Пух вздохнул.
Сокол снова его бросил. На этот раз – возле кладбища. До этого они прошли через бывшее село Новошепеличи, на существование которого указывали черные, перекошенные избы, наполовину заметенные снегом. Казалось, из каждой такой на сталкеров смотрел мертвец – жуткое зрелище.
Но кладбище за селом – еще страшнее. Оно располагалось в глубине леса, небо сверху скрывали кроны деревьев. Так плотно, что образовывали собственное «небо» над могилами. И поэтому сугробов под ветками не так много – в принципе, можно пройти. Что Сокол и сделал.
Сказал, что «надо кое с кем повидаться». И только Пух успел рот открыть – Сокол уже скрылся среди могилок и ветвей. Как в воду канул.
Пух посмотрел на Боливара, который нынче привязан к кладбищенской ограде. Но медведь на этот раз никак на сталкера не реагировал, даже уши прижал.
Пух потоптался на месте, похлопал руками – мороз крепчал. Нынешняя зима была слишком суровой для здешних мест. Все-таки не север, чтобы под тридцать градусов сразу – или сколько там нынче?! А на Новый год в Зоне часто бывало так, что даже дождь шел вместо снега.
Но нынешней зимой все стало намного хуже – Пух это