Самым значимым для Косты, пожалуй, было то, что теперь он столовался отдельно от всех. Судя по габаритам прежнего грамотея и разнообразию на столе, теперь ему всё-таки удастся исправить свою болезненную худобу. При внушительном росте она придавала несуразность его фигуре, и была одним из поводов для насмешек, иначе как Скелетом его не называли.
Слова молитвы закончились, надежда иссякла. Коста отогнал воспоминания и вытер слёзы. Смирение и покорность, не этому ли его учили все эти годы? Сборы быстро закончились, личных вещей оказалось немного. Больше всего он сожалел, что не может взять с собой Библию, не говоря уже о книгах из библиотеки, каждая из которых стоила не один безант.[10] Связав нехитрые пожитки в узел, юноша постоял у выхода и покинул келью. Как оказалось – вовремя, воины во дворе уже седлали лошадей.
Коста спустился на первый этаж и пошёл по длинному коридору. Из кухни доносился аромат свежеиспечённого хлеба. Только сейчас он спохватился, в памяти всплыли слова рыцаря. Рискуя опоздать и навлечь на себя гнев нового господина, Коста завернул на кухню. Объяснять ничего не пришлось, завидев писаря, повар небрежно кивнул на свёрток с припасами у входа.
– Отец Симон распорядился, – проговорил недовольно, опасаясь, как бы Коста ни подумал ничего хорошего, – забирай и проваливай, одним ртом меньше. Хорошо подумай, прежде чем возвращаться.
– На всё Божья воля, брат, – проговорил Коста из вежливости, не рассчитывая на ответ.
Завидев юношу, один из воинов махнул рукой. Своего наставника Коста узнал не сразу. Облачённый в кольчужный доспех, Арон теперь ничем не отличался от сопровождающих рыцаря всадников. Всё ещё не веря в происходящее, юноша подошёл к нему.
– Не унывай, мы не владеем своей судьбой, – видя замешательство послушника, Арон продолжил: – я уже бывал в Палестине, пойду проводником. Свои вещи складывай сюда, – открыл одну из седельных сумок. – Освободил, пока ты не обзавёлся своей. Конь у нас один на двоих, когда устанешь, скажи, поменяемся. Оружие есть?
Занятый укладкой вещей и припасов в суму, Коста не сразу понял вопрос, тем более не сразу нашёлся что ответить.
– Господин, я послушник, а не воин.
– Без оружия – ты жертва, а я тебе теперь не господин, это понятно?
– Понятно, господин.
Арон только усмехнулся в ответ и продолжил:
– Это тебе, – он протянул юноше клинок в кожаных ножнах.
Коста сдвинул ножны и с любопытством осмотрел кинжал. Обоюдоострое лезвие, заметно расширялось к основанию, а примитивная гарда с рукоятью, оплетённой кожаным шнуром и навершием из дерева создавали впечатление