– Государь, я дал слово служить благородной графине. Мне, в том случае, если вы будете настаивать в своём желании, придётся расстаться с Розой. Я бы этого не хотел.
Роза испуганно взглянула на отца. Тот взял её за руку, чтобы успокоить.
– Нет-нет, – пролепетала девушка, и король окатил её презрительным взглядом, который очень понравился Ирменгарде.
– Ваша воля, красавица, – пожал плечами король и знаком приказал Вальперту занять своё место возле стола.
Ужин начался. Король милостиво разрешил приглашённым за стол вести себя свободно. Подле него сели его сестра, граф Вальперт с дочерью, графы Сансон и Эверард, доверенное лицо короля священник Альдуин, а также отец Айкон. Между гостями завязалась оживлённая беседа.
– Как жаль, что ваши строгие монастырские законы не позволяют пригласить музыкантов! – после третьего кубка заявил расслабившийся на альпийских просторах Гуго.
Отец Айкон испуганно перекрестился. Король махнул на него рукой.
– Как часто братия монастыря имеет такой стол, как сегодня? – Королю нравилось смущать почтенного монаха.
– Только сегодня и только по случаю необыкновенной милости, проявленной к нам вами, ваше высочество.
Гуго засмеялся.
– И всё же, как быстро вы смогли убрать стол таким количеством снеди?
– Здешние леса полны дичи, государь, – ответил Вальперт. – И если бы не строгий устав монастыря, который принял законы Святого Бенедикта и заставляет теперь держать строгий пост, местная братия действительно ежедневно подвергалась бы греху чревоугодия.
– Именно это я хотел услышать, мессер Вальперт. Прежде чем покинуть вас и устремиться в дальнейший путь, я буду чрезмерно обязан вам, если вы мне завтра организуете добрую охоту.
– Почту за честь, ваше высочество.
Сидевший по левую руку от короля граф Сансон удивлённо поджал губы. Гуго, в отличие от многих знатных людей своего времени, не был большим приверженцем охоты, хотя часто принимал в ней участие, ибо почти каждый вассал норовил угостить останавливающегося в его замке сюзерена именно этим.
Дождавшись момента, когда внимание к королю станет минимальным, а беседа гостей перейдёт в одно плохо различимое гудение, за рукав короля осторожно дёрнула Ирменгарда.
– Брат мой, вы прибыли ко мне, но не говорите со мной, – упрекнула она короля.
– Только потому, сестра, что разговор мой не предназначен для посторонних ушей.
– Нас сейчас никто не слышит.
– Тогда прежде всего, сестра, позвольте вас спросить, не надоело ли вам тут?
Эти слова вдохнули в Ирменгарду колоссальный энергетический импульс. Не надоело ли ей? Конечно, надоело! Ей, которая могла составить счастье любой коронованной особе в Европе, вот уже два года приходится давиться отвратительной монашеской пищей,