Эдвард перевел дыхание, потер лоб, сделал над собой усилие и принялся слушать сумбурную исповедь Клэя с удвоенным вниманием… и горячим сочувствием, потому что «особенный человек», кем бы он в итоге ни оказался, в любом случае не смог бы пойти в церковь, чтобы обвенчаться с Клэйтоном. Ни при каких условиях, ибо Клэй был подвержен неназываемому пороку – страсти к собратьям по полу. За «недозволенные игры» с другими мальчишками он в свое время был исключен из Итона и вынужден доучиваться в школе попроще, где и началась их дружба с Эдом, хотя Эд был на два класса «ниже» и на три года младше…
Они впервые познакомились на заднем дворе, где Эдвард выяснял отношения с враждебной ему компанией старшекурсников, а Клэйтон ввязался в драку на стороне младшего мальчишки, поскольку нападавшие с параллельного факультета были и его врагами. В результате несколько вражеских носов оказалось расквашено в кровь, а уж синяки и ссадины у обеих сторон не поддавались подсчету…
Позже Лэндсбери и Кроу, признанные зачинщиками, вместе стоически вынесли публичную порку розгами, сутки просидели в карцере на хлебе и воде, и потом еще отрабатывали повинность на школьном огороде. Этого времени им хватило, чтобы переговорить обо всем, что так или иначе занимает подрастающих парней, убедиться в сходстве интересов и проникнуться приязнью, инстинктивно ощутив друг в друге бунтарский дух и склонность к нарушению правил…
Собственно, дружба старшекурсника, отметившего семнадцатый день рождения, с четырнадцатилетним «сопляком», сама по себе была бунтом, открытым вызовом школьной традиции, но к чести и Клэйтона, и Эдварда – их это нисколько не волновало. Занимались они в разных классах, домашние задания в библиотеке готовили тоже по отдельности, в компании однокашников, однако все оставшееся время проводили вместе.
Сверстники Кроу, входившие в его ближний круг, после некоторого колебания, приняли Лэндсбери как равного, едва убедились, что физической силой и храбростью он не уступит ни одному из них, а умом – значительно превосходит большинство…
О необычных вкусах Клэя в любви Эдвард тоже узнал достаточно быстро; это его не слишком взволновало и вовсе не удивило – в школе с ними учились и другие юноши, рисовавшиеся склонностью к другим юношам, и даже была некая «королева», получавшая знаки внимания не только от школьников, но и от преподавателей… Сам же Лэндсбери, хотя и восхищался мужскими образцами силы, чести и доблести, подобными Персею, Ланселоту или Роланду, никогда не испытывал любовного влечения к приятелям, и не отвечал взаимностью на заигрывания и намеки (и был благодарен Клэйтону, что тот никогда не вел себя с ним подобным образом).
В школьные годы подобные вопросы лишь скользили по краю сознания, как тени по воде, и стремление к любви не выходило за пределы смутных фантазий и горячих снов. Позднее, когда учеба осталась позади, а дружба