– Не может быть!
– Представь себе, согласился. Мгм, и прежде чем ты захочешь обвинить меня, что я, жестокосердный феодал, воспользовался его отчаянным положением…
– И в мыслях не было ни в чем таком тебя обвинять! – искренне возмутилась Мэг, с пеленок считавшая своего отца образцом чести и благородства. – Что ты, папа?..
– Ну не ты, моя дорогая, так другие обязательно обвинят! И осудят… – вздохнул лорд Чарльз, и вернулся к рассказу:
– Так вот, несмотря на то, что я готов был подписать – и подписал – нужную ему бумагу без всяких дополнительных условий и даров, мистер Штерн сам заговорил со мной о своих лошадях, и очень прозрачно намекнул на возможную сделку… в результате коей лучший вороной скакун четырех графств окажется в конюшне Гилфорд-парка.
– Я поздравляю тебя, папа, это и в самом деле отличная новость… но я так и не могу понять, причем же здесь мистер Лэндсбери? И зачем… зачем тебе с ним знакомиться?
– Ты же сама пять минут назад рекомендовала его как мастера своего дела! Мистер Штерн дает ему ту же характеристику… и мы уговорились…
– О чем?
– Послезавтра мистер Штерн приедет к нам со своей супругой на чай, и я прошу тебя выполнить обязанности хозяйки. Ну а мистер Лэндсбери приведет Буше… и продемонстрирует свои навыки берейтора. Мы же все вместе сможем полюбоваться на его работу в манеже.
С самого начала беседы Маргарет чувствовала, что дело совсем не в лошадях, и отец готовит подвох… инстинкт ее не подвел. Она до боли закусила губу, молясь, чтобы кровь не прилила к щекам и не выдала душевного смятения. Не имела никакого значения причина, вызвавшая у лорда Чарльза определенные подозрения насчет внезапного увлечения дочери «вольтижировкой» – может, о чем-то проболтался грум, может, горничная проявила нескромность, обедая со слугами, и слух, зародившись на кухне, быстро достиг хозяина поместья, через посредство камердинера, а может, мистер Штерн, хваля Эдварда, сам того не ведая, сказал лишнее… Важны были только последствия. Лорд Гилфорд разыграл гамбит. Быстрый, изящный ход, с приемлемой жертвой – легким нарушением условностей – и массой преимуществ: личным знакомством с объектом интереса Маргарет, изучением объекта на близком расстоянии… и ненавязчивой, но яркой демонстрацией колоссальной разницы в положении бедного эсквайра, вынужденного зарабатывать на жизнь, как поденный рабочий, и знатной богатой девушки, дочери лендлорда.
Маргарет все это поняла, и почему-то ни секунды не сомневалась, что Эдвард тоже поймет… а понимание сильно ранит его гордость и самолюбие. Ей вдруг стало больно, по-настоящему больно, и даже слезы подступили к глазам от несправедливости жизни, от предчувствия испытаний, похожего на отдаленные раскаты грозы… но она