– Лорд Венкиль Одо, когда осматривал меня в последний раз, сказал, что прежний запрет делить спальню остаётся в силе. Три года.
– Разве уже не прошло? – поднял тонкую бровь Глен. Валь понадеялась, что ненависть, вспыхнувшая в ней, не излилась через глаза. Ещё бы, он ли недели напролёт был прикован болью и кровью к кровати! Ему ли помнить, когда это было! Он же всего лишь муж, не требуйте от него многого!
– Нет, дорогой, ещё не прошло.
– Для мужчины это очень непросто, – тоном знатока сообщил Герман. – Иные вообще не соблюдают подобных запретов. Надо хоть в других радостях жизни себе не отказывать, а то совсем уработаешься.
– Да что я, – нарочито смиренно поднял глаза к потолку Глен. – Для меня важнее всего, чтобы Валь скорее выздоровела. Я обычно об этом не говорю, но в такие ночи, как эта, лежать и смотреть на её пустующую подушку невыносимо. Так хочется снова видеть, как ты сопишь рядом.
«Конечно, бедный Глен спит один, пока неприступная жена плетёт злодейские планы в одиночестве с оправданием от врача», – думала Валь. Ярость кипела в ней, как будто её удивляло, что любая фраза от мужа – даже, вроде бы, сентиментальная – говорит лишь о том, как сильно он любит самого себя. Глен теперь сидел во главе стола, на месте отца. Прямо за его плечами огоньки плясали на свечах, зажжённых на каминной полке. И освещали портрет самого Вальтера, что был сделан в полный рост много лет назад. Оттуда герцог смотрел на всю гостиную суровым взглядом змеиных глаз.
Глядя на него, Валь чувствовала прилив спокойствия и сил. Он учил её, что с семьёй никогда не бывает просто, но ценнее неё ничего нет на свете. Он говорил, что когда-нибудь она выйдет замуж, и, несомненно, упрямый нрав будет иногда мешать ей стать хорошей женой. Но он уверен, что она не предаст заветов Видиров, и ему не придётся за неё краснеть.
А ведь мама говорила, что идеальных мужей не существует. Что даже с Вальтером иногда было непросто. Хотелось бы узнать, в чём именно! С Гленом его было так или иначе не сравнить.
– Кстати, этот портрет, – Глен попытался продолжить в заданном миролюбивом тоне. – Может быть, нам заказать нас втроём, а, Валь? А этот отправится в галерею. У меня есть один знакомый художник, очень талантливый парень, по-дружески сделает недорого.
«Именно потому, что он тебя знает, возьмёт в два раза больше. А если он услышит, что мы опять доживаем месяц в долг, то и вовсе откажется», – подумала Валь и закончила со своей кашей. Наконец-то все выговорились, и она могла тоже сказать то, что хотела. Поэтому она доброжелательно заулыбалась:
– Твоя идея радует мою душу, но мы должны немного подумать о насущном перед этим. Я была неправа, что пыталась в одиночку продолжать дело отца. Мне следовало сразу поддержать вашу работу, и теперь я хочу исправиться. Я собираюсь продать лодки и снасти, что остались, и перенести все средства в кладбище. Равно как и свои две руки.
Последняя