Деда мне даже представить трудно. Он остался лишь на паре фотографий и в каллиграфически ровном, бисерном почерке нескольких писем с фронта. Одно из этих фото в строгой рамке с золоченым кантом и сейчас стоит у меня на столе. Черноволосый высокий мужчина в долгополой полувоенной шинели с живыми слегка навыкате глазами на скуластом удлиненном лице, а рядом – эффектная высокая (почти его роста) женщина в приталенном по тогдашней моде пальто с подбитыми ватином плечами и горжеткой из чернобурки. Даже когда я разговаривал с ней почти пятьдесят лет спустя, та женщина высвечивалась мне сквозь сетку морщин и старческую отечность…
Я остановился у шкафа, раздумывая, во что бы облачиться. Вчерашний день получился вывалившимся из общей канвы. Но это вовсе не значило, что не надобно туда возвращаться. А значит… Значит должна сохраняться последовательная непоследовательность. И в одежде тоже. И, если неделю носишь один костюм, на следующей – одевай другой. А еще лучше свитер. Не можешь сменить тряпки – меняй одеколон или прическу. Но не каждый день – раз в неделю. И тогда имей любые взгляды. Ни авантюристом, ни консерватором никто не обзовет.
Предстоящий день еще грозил обернуться официозом. И приходилось соответствовать. Я выбрал старомодную твидовую тройку мышиного цвета. Прикинул к ней выражение лица и галстук (не слишком пестрый). «Сойдет!» И двинул на работу. Дорога была повседневная, потому совсем не отвлекала. Мысли сходились к характеру времени, которое то спит, то вдруг собирает события в комок, связывая узлы из нервов и судеб. Потом обрыв и новая спячка. Вселенский закон раскручивающейся спирали, которую вначале надо все-таки закрутить.
Маятник ее протяженности приближался и удалялся, становясь по мере удаления все расплывчатей и неразборчивей. И то, что я продолжаю двигаться по его траектории, вовсе не делает меня рабом. Да, я хожу, говорю, думаю, чувствую и, главное – жду и надеюсь как миллиарды прошедших уже по этому пространству-времени. Маятник качнулся, и их нет. А я пока есть. Вписываюсь в обстоятельства и повторяю чьи-то мысли. Но мое повторение приносит новые оттенки и расставляет другие акценты. И в том, что меня ожидает, продолжает сохраняться неопределенность, а, значит, и возможность выбора. И все будет хорошо (в теории)…
Но вот уже предстоящий разговор с начальством «по существу» вполз в мое настроение и выдавил оттуда все остальное. Я старался не накручивать себя заранее. И не мог.
В назначенное время кабинет шефа был закрыт.
«Ну, заперто, так заперто». Нашлись еще дела по завершению вчерашних посиделок. Мы выпили кофе с остатками тартинок. Мужская часть коллектива, а за одно с ней и молодёжь, еще не явилась. Приходилось отдуваться и за тех, и других. Но кафедральные дамы смотрели на меня почти что ласково. У русского народа есть добрая традиция неопределенно