– У меня творческий кризис.
– Знаю я про твой кризис! О нем второй день все кладбище гудит, – Семеныч нервно подергал узел на галстуке. – В больницу съезди, голову проверь и потенцию заодно.
– А ты у нас психиатр или сексолог? Докопаться не к чему?! – с пол-оборота завелся портретист. – Давай еще про задницу мою поговорим, раз голову и х.й уже обсудили! Какого хрена ты меня опять без смазки сношаешь?! Или наезжай предметно, или рассосись в тумане бытия.
– Хорошо, давай предметно, – Семеныч развернулся лицом к Никите. – Вы, молодой человек, что здесь делаете?
– Работает помощником гравера по ретуши, – Андрей достал зажигалку.
– Это кто так решил? Ты?
– Я, – ничуть не смутился художник. – Мне человека еще весной обещали.
Начальник мастерской сердито раздул щеки:
– Андрей, так дела не делаются. Есть порядок: сначала резюме, потом собеседование… К работе со станком нужен допуск. Я категорически против найма несовершеннолетних…
– А я категорически против твоей бюрократии и мозгоеб.тва! Вопрос согласован, Дмитрий Анатольевич не возражает. Под мою ответственность.
– У тебя ответственности сроду не водилось. Что с заказом Бурцевых, по альпинисту?
– Эскиз сделал, макет отослал. Думают.
– Любимцева?
– Там срок до понедельника.
– Давай не затягивай, – Семеныч немного успокоился. – На сегодня какие планы?
– Щегловский камень готов, стоит у входа. С Ельцовым до обеда закончу, там два прохода лазером. Потом возьму Елкиных, тройной портрет.
– У меня клиентка сидит. Трудная особа, но при деньгах. Хочет с тобой лично поговорить.
– Да пожалуйста.
– Точно? – с сомнением в голосе спросил начальник мастерской. – Ничего лишнего не ляпнешь?
– Буду сама любезность.
– Когда с ней побеседуешь, зайди ко мне. Понял?
– Слушаю и повинуюсь, наш господин, – Андрей соединил ладони на уровне груди.
Семеныч осуждающе покачал головой, но в этот раз не стал делать художнику замечаний и быстро покинул граверку.
– Кофе мне! Срочно! – простонал Андрей, закатывая глаза.
Никита плеснул кипяток в первую попавшуюся чашку и подал портретисту обжигающе горячий напиток. Взгляд мужчины был красноречивее любых слов: так, очевидно, смотрел с креста Христос на тех, кто милосердно приложил к его губам пропитанную уксусом губку.
– Ты в порядке? – встревоженно спросил школьник.
– Теперь лучше всех, – щурясь от удовольствия, отозвался Андрей.
Робкий стук в дверь вынудил его отставить чашку.
– Войдите! – крикнул Юрий и быстро натянул на нос респиратор.
Никита увидел женщину лет пятидесяти в траурной одежде. Она сжимала мятый платок, черно-белую фотографию и заполненный бланк заказа.
– Здравствуйте… – потерянным голосом произнесла клиентка.
– Здравствуйте, –