Арестовали его через два месяца. Поздно вечером, к полуночи, властно постучали в дверь. Ося уже спала, Яник сидел на жилой половине, подшивал новые подошвы к Осиным стареньким валенкам. Ося проснулась от стука, вскочила, закружилась голова, она ухватилась за спинку кровати, Яник подошёл к ней близко-близко, сказал: «Прости меня, девочка, я не смог…» Стук повторился, он притянул Осю к себе, поцеловал, усадил осторожно на кровать. «Открывайте немедленно!» – приказали из-за двери. Яник подошёл к двери, повернул ключ. Вошли четыре человека: дворник дядя Костя, двое мужчин в форме с погонами и сосед из комнаты напротив, в пиджаке и кальсонах и в тапочках не на ту ногу. Ося накинула халат, заметалась по комнате: собрать еды какой-никакой, вещи.
Обыск длился три часа. С вещами разобрались быстро, зато с книгами и картинами возились долго, рассматривали внимательно сначала все Яникины, потом все Осины работы. Рассмотрев, небрежно бросали на стол, на столе образовалась куча, листы заскользили, посыпались на пол, разлетелись по комнате, их не поднимали. Один из людей в погонах, коренастый, рябой и курносый человек неопределённого возраста, переходя из жилой половины в спальную, прошёлся по ним мокрым сапогом. Яник поморщился, как от боли, но ничего не сказал.
– Глянь-ка, – крикнул курносый из спальни. – Точно, контры.
Он вышел, вынес заветный альбомчик с фотографиями, показал второму.
– Видишь, какие буржуи.
– Это семейный альбом, – беспомощно сказала Ося. – Это мои родители.
– Ясное дело, – сказал курносый. – Происхождение ваше понятное.
Яник бросил на Осю быстрый взгляд, резкий и чёткий, как удар хлыста, сказал негромко:
– Nie ośmielaj się upokorzyć przed nimi.
– Не по-русски не говорить! – прикрикнул курносый, ткнув в Яника кулаком. – Вот ведь контрики какие, сговариваются.
Закончили обыск только под утро, приказали Янику одеваться, Ося сунула ему в руки наскоро собранный старый вещмешок со сменой белья, двумя варёными картошками, оставшимися от ужина, буханкой хлеба и бритвой.
– Мыла положи, – сказал дядя Костя, – и луковку. И соли насыпь. Бритву вынь, отымут.
Ося послушно сложила две луковицы и брусок серого хозяйственного мыла, завязала в тряпочку немного соли.
– Подпишитесь вот здесь, – приказал Янику второй человек в погонах.
– Что это? – брезгливо поинтересовался Яник.
– Что ознакомлены, – коротко ответил тот.
Яник хотел было возразить, но махнул рукой, подписал не читая, натянул куцее своё пальтишко. Ося бросилась к нему, обняла, вцепилась. Невозможно было его отпустить, он не мог уйти от неё, оставить её одну. Яник осторожно высвободился, взял её руки в свои, поцеловал, хотел сказать что-то, не смог, отвернулся, сделал два шага к двери, остановился. Ося снова рванулась к нему, курносый не пустил, силой усадил на стул, стоявший у двери, сказал насмешливо:
– Фу ты, ну ты, какие нежности.
Второй,