– Кто это?
– Леся пропала, – послышался тихий сдавленный голос в трубке. – Ушла на работу и не вернулась. Уже третий день пошёл…
Одеяло поднялось, и на пол опустились ступни с прокрашенными ногтями.
– Что? – На точёных скулах задвигались желваки. Серый проём двери, ведущий из комнаты в маленький коридор, стоял как могильный обелиск.
– В милицию обращались?
– Да, но там сказали, что надо написать заявление и будут искать дня через три, не раньше – вдруг она загуляла, или сбежала, мол часто ещё бывает, что люди потом возвращаются через неделю даже. Загуляла. Это же не про Лесю. – Снова послышались всхлипы. – Алиса, ты знаешь, я бы никогда просто так тебя не потревожила…
– Знаю! – резкий ответ обрубил на полуслове просящую. Но та лишь запнулась и продолжала:
– Помоги найти её, Алиса, пожалуйста! Ты можешь узнать, где она?
– Не переживай, с ней все хорошо. Уже. – С той стороны возникла пауза ожидания – надежда или отчаянье. Но тут, слова, как удар опасной бритвы, разрезали тишину:
– Её найдут, но… В общем, она умерла. На похороны я не приеду.
– Что? Что ты сказала? – в трубке раздался тревожный голос, переходящий в плач.
Алиса плавно нажала на красную кнопку – телефон заснул. Поднялась с кровати. Постояла, приходя в себя от утреннего звонка, потянулась и пошла на кухню. Захлопнула форточку, выключив мигом уличный шум. Чиркнула спичкой. Н плиту поставила чайник. Хотелось кофе.
– Почему ты была с ней так жестока? – послышался тихий голос.
– А что, я должна была ей сказать? Что ты жива и сидишь тут у меня на кухне? – обернувшись через плечо, с сарказмом произнесла Алиса.
Леся сидела на стуле. Два черных провала глаз обрамляла бледная, с землистым оттенком кожа. Сейчас, её лицо больше походило на изъеденную тлением маску, чем на что-то живое. Беспорядочно разбросанные волосы по плечам спутались, в них застряли сухие листья и паутина. Изодранное, порванное платье повисло на тощем теле кусками, а на руках и коленях сочились черные пятна ссадин. Она сидела с идеально прямой спиной, соединив вплотную бледные бедра.
– Я не знаю… – Меня мама не видит. Я говорю с ней, а она не слышит. Плачет. Не хочу чтобы она плакала. Алиса, а я что действительно умерла?
Когда вода закипела, чайник пронзительным свистом будто пошёл на взлёт. Щелчок. Две ложки растворимого кофе. Несколько кубиков сахара и, с горячим парком, кипяток – прозрачная кружка окрасилась в чёрный. Запахло жареным миндалём. Едва заметный кивок выглядел убедительней самых понятных слов.
– Тебя уже ищут три дня.
– Не понимаю. Но ты же видишь меня?
– Не волнуйся. Я…
Раздался резкий и не прекращающийся высокий звук. Упорно звонили в дверь. Алиса сморщилась и поставила