Усилился ветер. Заскрипел, закачался лес. Ветки деревьев, похожие на тощие пальцы чудищ, хватали за плечи, цеплялись за платье, тянули и хлестали, но нельзя сдаваться – остановка подобна смерти. «Я дойду! Я выберусь, я смогу! – тихий крик вырвался из груди. Из кустов взлетела, захлопала крыльями какая-то птица. – Всё хорошо! Все будет хорошо!»
И тут, как насмешка, пятку пронзила острая боль, – издевательски сбила с ног, повалила. И слёзы снова хлынули по щекам. Отчаяние и обида скрутили, вцепились в горло жёсткими лапами, не давая дышать. Рана в ноге запульсировала, как маленькое сердечко. Леся схватила её в ладони, захныкала, подтянулась чуть-чуть и ощутила спиною ствол какого-то дерева. Стало полегче плечам, голове – мышцы расслабились. Ветер снова запел. Дерево покачивалось в такт колыбельной – ещё немного и, казалось уже – закрой глаза и усни прямо здесь. Уснуть и забыть обо всём. Навсегда. А вверху, сквозь ветви, уже просвечивало небо.
«Светает! Не надо спать, не надо. – Ой, мамочки-родные, больно-то как».
Обняла шершавый ствол, прижалась к нему и ощутила как зашевелилось корни под босыми ногами, словно сама земля старалась согреть их, укрыть опавшей листвой. Где-то снова послышался лай.
На слух, качнулась телом в ту сторону, но не смогла шагнуть, ноги подкосились, она присела и уткнулась в дерево лбом. На плечи повисла пудовыми гирями усталость.
«Иду, да-да, я иду… Еще чуть-чуть. Скоро. Вот посижу минуточку. Отдышусь… Сейчас».
Глаза закрылись. Задремала. Желание опоры повалило назад, но ствол исчез, пропал куда-то, и, когда Леся очнулась, было уже поздно. Только и успела ухватить ветку кустарника, но ладонь скользнула вдоль мокрых листьев, а затем, пролетев сквозь колючие кусты, через торчащие из земли коряги, последнее, что увидела и услышала, – яркая вспышка и глухой хруст внутри головы.
Когда Леся проснулась, лес озаряло утреннее солнце. Небо, сквозь паутину кленовых веток, светилось синевой; пахло землёй, мокрыми листьями и грибами. А вместо боли и жалкой грусти ощущалась такая лёгкость, что даже лёжа на дне замшелой канавы – среди торчащих корней и паутины, – казалось, стоит лишь захотеть, можно спокойно взлететь. И только подумала так, как оказалась сразу на самой верхушке огромного клёна. Посмотрела вокруг и ахнула: широко, зелёным ковром, внизу раскинулся лес; кусочек поля, вершина холма и даже родной посёлок стали видны как на ладошке.
«Чудеса! Я как маленький листочек».
И стоило только подумать о маме, как ветер подхватил набежавшей волной, вознёс ещё выше и, не дав опомниться, ухнул вниз: к тополиным аллеям, полю через дорогу и к деревянному домику с покатой