Чаще всего любили коромысловские девчонки да и дачники из города загорать около Сладкого ключа. Можно и напиться, и ноги сполоснуть перед тем, как надеть обувь.
Деревенские дивились нарядным купальникам горожанок, завистливо любовались ими. Надо же, какие модницы. Отставать от горожанок не хотелось. Тоже что-то вроде купальников морщили или тайком от родителей покупали их в Орлеце и даже в Киров ездили.
А Жанка уже давно начала удивлять коромысловцев откровенными нарядами. Носила колготки в обтяжку, каждая округлость заметна. Иван Родионович сердился:
– Ещё раз увижу – сраку надеру, – грозился он.
– Да все теперь эдак ходят. Не замечал что ли? – вступилась за дочь Анфиса Семёновна.
Пригляделся Иван: и вправду вовсе бесстыдной стала одёжа у молодяшек.
– Добалуешь, – остывая, предупреждал жену.
В этот раз Васька всех перещеголяла, устроив в вырезе лифчика что-то похожее на пышный георгин. Под лифчиком-то уже начало что-то округляться.
Валялись деревенские на песке, роя подземные ходы, насыпая первобытные хижины, сами зарывались в песок, бултыхались в воде около бережка, «пиво варили», будоража воду, брызгались, затеяв «морские сражения», и ревниво поглядывали, как изобретательно отдыхают горожане. Они там, картинно выгнувшись, стояли в тёмных очках, с бумажками на носах, чтоб «кнопочки» свои не опалить. Разноцветный мяч летает красиво, почти не опускаясь на землю. Зазывают парни своих городских подружек в круг. А деревенские такой лёгкий красивый мяч, наверное, не видали. Глазеют со стороны. Не все мячом увлечены. Вон один парень соорудил из песка целый дворец с башенками. Залюбуешься. Очкарик. Наверное, студент-строитель.
Однажды прогулочной походочкой подкатились к деревенским девчонкам городские парни. Один, видать, заводила, внук пенсионерки Куклиной Инны Феликсовны – волосы дыбком, в ухе серьга, в моднючих полосатых плавках, сказал, вскинув руку:
– Привет трудовому крестьянству. Познакомимся! Я – Эдик, это – Миша, – и обнял очкарика, строившего песочный дворец.
– А я Владимир, – отрекомендовался третий, долговолосый. Этот, видимо, артистом готовился стать или художником.
– А вас, девушка с русой косой до пояса, как зовут? – ткнул Эдик рукой в Татьяну. Она уже была десятиклассница, выглядела, как оформившаяся барышня, и стала кокетничать, как барышня.
– Нам с чужими разговаривать мама не велит, – ответила она и потупила взор.
– Какая строгая мама, – посочувствовал Эдик.
Жанка, оформившаяся в фигуристую брюнеточку, наперёд знала, что при знакомстве с ней обязательно уточнят: «Стюардесса по имени Жанна»?». Играя глазами, она обычно отвечала: пока не стюардесса, но на этом свете всё возможно. Эдик, конечно, без удивления удивился: стюардесса по имени Жанна, обожаема ты и желанна?
– Это