На сковородке брызгались маслом маленькие кусочки курицы, щедро посыпанные травами. Пахло вкусно, и рот мой был заполнен слюной.
Солнце по-прежнему ярко светило в окно. Я щурился, сидя за столом на кухне и обвивая ногами металлические ножки стула. Пыль так и плыла мимо меня. Розино лицо мне сейчас не разглядеть, но это даже к лучшему. Когда рассказываю ей нечто подобное, я предпочитаю не видеть её глаз.
Она снова повернулась к плите, приоткрывая стеклянную крышку на сковородке, но тут отдергивая руку. Наверно, раскаленная капелька масла попала ей на кожу, потому что я увидел, как она прижала кисть к своим губам.
Сзади моя жена выглядела весьма привлекательно. Даже с собранными в пучок волосами и деревянной лопаточкой в руках. Я подумал, что мы уже давно не были с ней близки, я имею в виду, в постели, а потом удивился, как это мне такое долгое время этого не хотелось. Ведь каждый вечер я ложусь с Розой в одну кровать, под одно одеяло. Она обнимает меня своими теплыми тонкими руками, переплетает наши пальцы и кладет голову на моё плечо. Иногда (примерно пару раз в неделю) я подолгу целую её в губы, после чего желаю приятных снов. Затем она засыпает, и во сне отворачивается от меня, отодвигается к краю кровати. Она одета то в эту свою глупую пижаму с рыжими мандаринами, которую я подарил ей на рождество, то в одно только белье. Я смотрю на Розино тело, мысленно сравнивая его с телами кинозвезд вроде Деми Мур или Джулии Робертс, и нахожу его вполне удовлетворительным. Под Розино дыхание и я плавно проваливаюсь в сон.
Когда все стало так?
Я посмотрел на ее тонкую талию, очертания которой из-за солнца просвечивались сквозь футболку. Меня охватило желание подойти к ней, схватить, поцеловать в шею. Хотя бы чтобы проверить, нет ли у меня теперь с «этим» проблем. Она бы наверно обняла меня, поцеловала в ответ. Женщинам ведь тоже это нужно, правда?
Я выпростал ноги из ножек стула и опустил ступни на пол. Холодно, просто ужас, как холодно. Почему бы ей не обуть что-нибудь? Надо принести ей тапки. Позже.
Я уже сделал два шага к ней, готовясь подхватить её за бедра и усадить на столешницу. Я примерно прикинул силу, которая мне потребуется для этой нехитрой манипуляции. Она могла стоить мне сорванной спины – не так давно врачи обнаружили протрузию между какими-то дисками, но я был непоколебим. До тех пор, пока она не развернулась и, улыбаясь мне, не спросила, слышал ли я вопрос. Возникшее желание вдруг испарилось, и я почему-то почувствовал себя идиотом. И с чего я решил, что она чего-то захочет?
Рассказ о том, как прошёл мой день, заставил Розу присесть на краешек начищенной до блеска столешницы и слегка приоткрыть рот. Губы её при этом образовали небольшой ровный круг.
– Ты сломал нос мальчишке, а потом тебя назвали гомосексуалистом.
Если говорить кратко, то да. Так все и было.
– Не сломал, Роза! Чуть не сломал. Это разные вещи, – возмутился