– Спасибо. – Робби виновато посмотрел на девушку; он отметил, что она была старше его, причем года на два или три. Высокая, худая, грациозная. «А выглядит как ребенок». Больше он о ней не думал.
– Пока, ребята.
– Пока.
Пошли домой
Дети ехали домой молча. Катя жила недалеко от них, поэтому дорога заняла от силы минут 20. Но им пришлось еще пару часов бродить по дворам, чтобы окончательно протрезветь и выбить из себя последние следы всех запахов. Робби несколько раз пытался начать разговор, но все попытки были высмеяны уже знакомыми ранее голосами. Алиса тоже молчала. «Обиделась… это надолго», – думал Робби. Перед тем как зайти в парадную, она повернулась к нему и тихо сказала:
– Так, Робби. – Она положила руки ему на плечи. Он почувствовал, что она буквально держалась за него, чтобы не упасть. – Если мы сейчас зайдем домой с такими лицами, нас сразу раскроют. Они уже позавтракали, поэтому отец, скорее всего, в кабинете, мама молится. Господи, мне кажется, я сейчас умру от страха. – Она склонила голову и закрыла глаза.
– Алиса, я сам все скажу. Я во всем виноват. Но, может, ничего и не вскроется. Если только мать не заезжала к бабушке утром… Иди за мной, – выдохнув, произнес Робби, а сам подумал: «Я боюсь еще сильнее, чем ты».
Чем ближе они подходили к двери, тем тише и неуверенней становились их маленькие шаги. В нос били запахи сырой грязи, плесени и ржавого железа. Запахи их детства. Да, не так романтично, как в романах и фильмах. Робби с трудом мог сосредоточиться хотя бы на одной мысли из-за кошмарной головной боли. Он взял Алису за руку. «Все будет хорошо».
Они остановились перед дверью и переглянулись.
– Робби… ну ведь это наши родители. Почему мы так боимся? – она говорила шепотом.
– Не знаю…
В эту секунду они услышали резкие повороты ключа в замке. Дверь открылась изнутри. Перед ними стояла мать. Алиса сжала брату руку.
– Доброе утро, мама, – сказали они в один голос.
Она молча отошла в сторону, пропуская их вперед. Опустив головы, дети переступили порог. Дверь закрылась.
– На кухню. Быстро.
Они послушно разделись и поплелись на кухню. Но, не дойдя до середины коридора, Робби оцепенел. Он увидел знакомую тень на стене. Рука снова начала ныть. Он сунул ее в карман и сделал еще несколько шагов. Он не успел ничего подумать. Картина, развернувшаяся перед ним, не позволяла этого. Все тело изнутри как будто превратилось в клубок непослушного электричества – руки, ноги, плечи, голова рассоединились, потеряли связь. Робби растерялся в прямом смысле слова. За столом сидели Тема, его мама – тетя Женя, – единственный взрослый в комнате, от которого можно было ждать пощады; и отец Робби – Мирон. Когда Робби вошел, отец поднял на него уставшие глаза, но ничего не сказал. Его вялое, впалое лицо почему-то успокаивало. Наверное, потому что не представляло опасности.
– Садитесь. Оба, – сказала мать.
Дети послушно сели. Тема теперь выглядел как обычно. Расслабленные плечи, безразличный взгляд. Его лицо снова ничего не выражало. Ни боли,