МЫШКИН. Я только хотел подвигнуть Настасью Филипповну не выходить замуж за человека, который любит не ее, а ее деньги!
ПРОКУРОР. Подвигнуть, значит, хотели. Только и всего. Вам-то что до замужества Настасья Филипповны? Ну, конечно! Все вокруг дураки, один вы все понимаете. Ну и куда привел Барашкову ваш вердикт, касающийся брака с Иволгиным? На тот свет! Тоцкий Афанасий Иванович и генерал Епанчин старались, умасливали Барашкову. А вы… испортили людям хорошую комбинацию! А люди, между прочим, только и хотели, что жизнь свою устроить на нашей грешной земле.
МЫШКИН. Ах, если бы знать!
ПРОКУРОР. Ну, если бы знать! А незнание последствий не освобождает от ответственности. О-хо-хо-х… Гражданин Мышкин бесцеремонно расстраивает брак Настасья Филипповны с гражданином Иволгиным. И вот уже Иван Федорович Епанчин бормочет в расстроенных чувствах: «Но князь, почему тут князь? И что такое, наконец, князь?». А князь – заноза в филейной части тела!
МЫШКИН. Нет-нет, я не заноза…
ПРОКУРОР. Да заноза вы форменная! О-хо-хо-х, подсудимый Мышкин. Я ведь сам знаю, говорите вы, «что меньше других жил и меньше всех понимаю в жизни». Так вот в жизни вы ничего не понимаете, а везде нос свой суете. И решение выносите судьбоносное по велению взбалмошной дамы.
МЫШКИН. Я не сую, я просто…
ПРОКУРОР. В жизни все так сложно, так путано. А тут еще и вы! Не буду говорить о том, куда мостится дорога намерениями злыми. Да вот благие намерения нередко ведут прямиком в преисподнюю. Бывает, что намерения и результат этих намерений расходятся разительно. Хочет некий благостный человек сделать нечто… благое, а на поверку от этого его благопожелания одни убытки людям.
АДВОКАТ. Да, у Мышкина есть идеалы!
ПРОКУРОР. Да, у Мышкина есть кое-какие идеалы. Но мы, господин адвокат, судим не идеалы, а Мышкина! Идеалы – сами по себе. А их носители – сами по себе. А вот воплощение этих идеалов представляет для нас особенный интерес. Очень хорошо, что вы вспомнили об идеалах. Так вот извольте выслушать мои идеалы.
Мой идеал – здравая планка, задаваемая Евгением Павловичем Радомским на дне рождения Мышкина: «…я пришел искать вашей дружбы, милый мой князь; вы человек бесподобнейший, то есть не лгущий на каждом шагу, а может быть, и совсем». А вот еще одно признание человека разумного – Радомского – Мышкину: «…мне хоть раз в жизни хочется сделать совершенно честное дело, то есть совершенно без задней мысли…».
Евгений Павлович верит, что Терентьев после своей исповеди и несостоявшегося самоубийства «способен убить теперь десять душ» и что Мышкин может оказаться в их числе. Мышкин тоже допускает такую возможность, но не хочет в это верить: «Всего вероятнее, что он никого не убьет»; «пред самым сном он вспомнил, что Ипполит убьет десять человек, и усмехнулся нелепости предположения». Вот и разница между нормальным предусмотрительным человеком, с одной стороны, и идеалистом, с другой.
А вот