– Говорят, – осень была, вот как сейчас, – вновь заговорил он. – При отряде – телега… – Он неторопливо взялся за подстаканник, мелкими глотками отпил чай. – В ней, в телеге, как отец сказывал, – не то мешки какие-то, не то ящики. Папаша мой, Николай Михайлович, сам видел – у Чалого при дворе состоял. Один он у матери был: отец со средним братом в тайге пропали, старший брат – на войне был; вот и батрачил с малолетства, мать кормил… Так вот. Встал на постой этот самый Дункель у Чалого, богача, и стоял с неделю, наверное…
Старик вдруг смолк, о чем-то задумавшись, но ненадолго – из дверного проема неожиданно вынырнула голова Насти:
– Дед, ты чего умолк? Болит что?
Прохор повернулся всем туловищем:
– И ты слушаешь, что ли?
– Как ни слушать, если уши есть! И не слыхала я что-то этой истории… Болит?
– Пройдет сейчас… заломило в ноге что-то… К непогоде никак… – На этот раз он, кряхтя и вытягивая под столом ногу, поморщился.
– Это и вся история? – спросил Трофим.
Старик помотал головой:
– Не вся… Через неделю Дункель с людьми своими зашевелился. Вроде как засобирался уходить. В поселке даже вздохнули спокойней, хотя, надо сказать, вели себя беляки тихо, никого не трогали. И действительно: вскоре Дункель с людьми ушел в тайгу, к Собачей горе. И вроде как и бог с ними! Да только удивила всех одна странность… – Старик помолчал. – Дня через три-четыре – вернулся из лесу солдатик, от Дункеля, значит, попросил трех лошадей с провожатым. Чалый также подивился, но дал: думал, для женщин кони нужны…
– Женщин? – переспросил Васильич. – С ними что же – женщины были?
– Отец говорил – были. Одна постарше, другая ребенок еще, возраста его самого, или чуть постарше; сестры вроде бы. Отца и послали вместе с солдатом да провожатым – тем самым, что и привел беляков в Глуховку. А нашли они их все там же – на поляне, у Гнилухи… Тогда-то он и узнал, что Дункель на Собачью гору собрался. Только женщин и еще одного офицера – прапорщика, кажется, с ними уже не было… И лошадей их тоже не видел. Так-то вот!
– Неужели этот череп… кого-то из них? – Даша запнулась. Прохор внимательно посмотрел на нее.
Дед пожал плечами.
– Не знаю, врать не стану… Может, и их кого, может, и нет. Дело темное… А вы чаёк-то пейте, с пирожками Настиными… Уж и остыли небось…
Трофим заерзал на стуле:
– Прохор Николаевич, а что с этим Дункелем сталось?
Старик сощурился:
– А здесь, парень, самое паршивое и есть. Пока мой покойный отец на Гнилуху ходил, Чалый в деревне убийством занялся: двух людей убил – председателя сельсовета да брата его. Забылось уже, а ведь это корень ваш, с Дарьей-то. Прабабка-то ваша – Таисья – дочерью была того первого председателя.
– Как? – Трофим и Даша переглянулись.
– Не знали, что ли?
Оба замотали головой.
– Хотя, кажется, слышала что-то… – неуверенно сказала Даша. – Только в общем…
Прохор