Глава шестая. Стучат листья
Другой воздух нес и другие микробы.
Чувствуя свербеж на теле, Келдыш говорил, что его кусают бесконечно малые первой степени.
Отец Гагарина раскачивался в креслах, наблюдая лепные карнизы.
От Анны шел пар; девушкой она не смотрела. Неспроста прилетал желтый аист – она понесла: если она родит, перестанут ли спрашивать об алмазе?!
Еще стояло лето, но был осенний день.
Анна едва не опоздала к поезду.
Приехал Мичурин, а, может статься, отбывал.
– Сиденье стучит по листьям сада, – напоминал он на прощание.
Его сад был бесконечным и вмещал всё; однажды он привязал яблоню к лошади: посыпались конские яблоки?
Мичурин был не тот человек, чтобы с ним крестить детей, но можно было присесть рядом: он представлял фруктовых мужиков (фруктовые мужики не ладили с хлебными человечками: тамбовские против таганрогских).
Анне внушали, что она перешла; она же чувствовала, что она упускает.
Когда она сидела рядом с Мичуриным, и тот поднимал сиденья под купы деревьев, Анна слушала, о чем стучат листья – он же обыкновенно надвое разрывал афишу и одну половину отдавал ей: у него – Грибоедов, у нее – Гарибальди; того и другого представлял Егоров.
Анна чувствовала, что упускает Егорова, хотя в действительности (той), она допускала его – отлично это понимали дети, но не могли взять в толк взрослые (не поминали).
– Кто Егорова помянет, – смеялись, —
Магический глаз Егорова находился на священной горе, сам же Егор Егорович, в представлении Анны, ходил с черною повязкой на лбу.
В детской, утренней версии Пушкин, едучи в Киев, повстречал на дороге не Грибоеда, а Гарибальда.
Гарибальд – микроб свободы.
Грибоед – шлифованный брильянт.
Из Рима писали, что там еще очень холодно; рожать в Италии значило рожать от Гарибальда; рожать в России – от Грибоеда.
Так, пуская качели над деревьями, говорил Мичурин – Ивану Владимировичу не хватало фантазии: одно дело выращивать яблоки —
Холодная римская зима пришла в Петербург: визжавшие в санях дамы отличались безобразием, а кавалеры – глупостью и нахальством.
С усилием Анна отделила Каренина (мужа) от стула.
Запоздалое у нее появилось желание избежать окончательного сближения с Богом.
– Помнишь, я отдавала тебе свой стан в фаэтоне? – проговорила она, задыхаясь от усилия, которого стоили ей эти слова.
Алексей Александрович не ответил; вино было налито.
Анна перешла к мужу.
Глава седьмая. Тяжкая твердость
Было блеснула мысль, но тут же согрело ощущением.
Алексей Александрович Каренин не мог хорошо думать, но умел хорошо чувствовать.
«В Таганроге, – принял он кожей, – замышлялось цареубийство и потому государь скрывался у Крупской под личиною старца Федора Кузьмича!»
Алексей