– Бог, – смеялась Анна, крутя своих читательниц, – может выболтать все на свете: любой секрет, тайну, затею, предположение, намерение, искомое что-то и что-нибудь подобное – то, что не подчеркивается, а скорее скрывается при обыкновенных отношениях: Бог знает что.
Она добавляла звуку.
– Жить по Божьи, – Бог болтал, – значит прежде всего жить парадоксальной жизнью отвернувшегося от ликов жизни человека – жить вверх и выше закона жизни в область пустой свободы у входа, и братья меч вам отдадут!
Анна ставила звук на максимум: врывалась музыка.
Боги в смешных плащах и богини в газовых юбочках точно в легких облачках кружились в бешеном вальсе, переходящем в канкан.
Глава десятая. Формы правления
Многие понимали, но помалкивали.
В далеком двадцать пятом году все же победили декабристы – решено было отказаться от монархии вовсе и перейти на республиканские формы.
Первым президентом России избран был Пушкин.
Вот тогда-то и завертелось.
Часть третья
Глава первая. Били куранты
Вышел Келдыш из тумана, вынул из кармана магический знак – тут же с потолка спрыгнул отец Гагарина: рамка, которую отводила им действительность, была столь узка и сжата, что выталкивала из себя всякую сколько-нибудь широкую замашку.
Для Келдыша – амплитуда колебаний: всего лишь от Вдовьего дома до дома Трудолюбия: электромагнитная Анна распространялась пока только в этих пределах, нервная, пылкая, вибрирующая при всяком новом впечатлении.
«Госпожа возмущений, – пытался Келдыш, связать. – Возмущение Ипсиланти».
Шум битвы, впрочем, отходил.
Анна, как прелестный метеор, исчезла с глаз; в Космос был послан отец Гагарина.
Сверху все представлялось иначе: Ватикан был в Париже, Алабин давал обед у Максима: пели на столах Большие Августинцы.
«Отчего на ногах срезаем мы ногти реже, чем на руках? – вставлял отец Гагарина лыко в строку. – А оттого, – сам же и отвечал, – что хлопотно!»
Безжалостно Келдыш вычеркивал, но Алексей Иванович готовил новые каверзы.
– Отчего постоянно вы ходите с развязанными шнурками, что за мода? – старался не спускать академик.
Спросил однажды возле мавзолея и тут же повалился головой космонавту в колени. Хлебные человечки посыпались из брючины Алексея Ивановича – такие же, в шляпах, стояли на трибуне мавзолея: хлебных человечков выдумал тот, кто прежде них выдумал мальчика-луковку и девочку-тыковку.
Девочку-же-лампочку и мальчика-абажура выдумал не Кумберг, а владелец соперничавшего магазина – Штанге; еще этот Штанге выдумал ложного протезиста, который Вронскому-Паукеру изготовил ложный протез. Когда хлебные человечки забирались в ложный протез, круг замыкался, били куранты и на часовую башню выходил Кремлевский мечтатель.
Его усталые глаза раскрывались во всю