На деле это был старый рентгеновский снимок. Изначально квадратный, он был обрезан по краям для придания круглой формы, с дырочкой, проткнутой посередине.
И запретным джазом, записанным внутри.
Саша посмотрела пластинку на свет.
«Чудеса… И правда, рёбра! Кости! Вот это дела!»
Изворачиваясь, как могли, стиляги записывали свою музыку на чудно́й исходник. А потом танцевали под неё не менее чудны́м стилем: «атомным», «двойным гамбургским», «канадским». Это вам не приевшийся па-де-катр. Это нечто новое, свежее!
Теперь Саша считала дни до отцовской командировки. Боясь быть пойманной, ни разу не ставила пластинку у себя. Ждала, зачёркивая дни в календаре. Тайно шила себе пышную, колоколом, юбку, и даже выпросила у Зойки чуток яркой косметики.
Саша верила, что особому танцу нужен особый образ. Чтобы зажечь. Чтобы первоклассно станцевать!
А хитрая Зойка поставляла ей сведения: что да как, руки-ноги куда ставят в таком-то стиле, танце… Саша внимала ей, раскрыв рот. Впитывала с жадностью.
И вот её день настал.
Отец уехал, мать ушла в гости, Алексей умчался к друзьям. Саша оделась, накрасилась и ступила в зал. Поставила в проигрыватель костяную пластинку.
«Здравствуй, джаз!»
Воздух наполнили скрипы и всхлипы. Качество записи на самиздатовых «костях» было, конечно, не ахти, но Саша всё равно светилась от счастья.
Вот зажмурилась, представила паренька-стилягу.
«Хэй, чувиха! Погнали?»
Улыбка.
Саша крутилась в неистовом танце, чувствуя на талии тёплые руки. Закрыв глаза, всецело отдавалась новой музыке. Вся она стала свободной, невесомой, воздушной. Порхала, как бабочка, вертелась, как юла… И «атомным», и «канадским», и…
Резкая тишина.
– Ты. Что. Творишь?
Веки распахнулись.
У проигрывателя стоял отец, в руке которого дрожала забытая шляпа. И смотрел на неё так, как никогда в жизни.
Саша обмерла.
– Алек… сандра. Ты. Т-ты… Что… – выдавил отец.
И, не утерпев, взревел:
– Что за выкрутасы?!
А в следующий миг случилось много всего разом.
Первой на пол слетела несчастная пластинка, за ней – Саша. От пощёчины.
Кажется, она угодила в какой-то кошмар. Белая, немая, Саша тупо таращилась на отца, который первый раз в жизни поднял на неё руку. Ёжилась, пытаясь отползти подальше.
Но беспощадная длань настигла её и в углу. Отец поднял её за волосы и потащил в ванну. Врубив воду во весь опор, стал намыливать ей лицо. Жёстко скребя, стирать косметику.
Саша плакала. Плевалась. Умоляла отпустить.
Бесполезно.
Следующие дни обернулись адом. Саше объявили домашний арест, отец отменил командировку по семейным обстоятельствам, вернулись мать и старший брат.
Юбка, которую сшила сама Саша, была растерзана и сожжена. В комнате провели полную ревизию,