Ресницы дрожат. Из ушей словно вынимают беруши.
«Бояться надо живых, а не мёртвых».
Тайка дёргается. И с ужасом приходит в себя.
Связанная, она лежит на земле, точно мёртвая бабочка, приколотая шпилькой в альбоме коллекционера. В памяти мелькает человек на кресте, что прячет бабушка. Мелькает – и исчезает, поглощённый вспышкой паники.
«Бояться надо живых, а не мёртвых».
Ветер приносит чей-то смех, но Тайка не может понять, кто смеётся. Двое подходят ближе, встают на колени слева и справа от трясущейся, немой от ужаса Тайки. На горбатом носу одного блестит кровавое стекло. Торчит из нагрудного кармана другого костяная дудочка.
Издалека ползёт к Тайке девушка, третья. Напрягаясь, везёт за собой, по самой грязи, белёсые ноги, уже обутые в страшные, кожаные туфельки.
– Спа… си… – слова застревают в горле. И только смех, только обещания и приказы кого-то четвёртого летают вокруг.
Три руки поднимаются: синхронно, изящно. В каждой – по ножу; пляшут по глади, не зная бед, беззаботные солнечные зайчики.
Пляшут. Пляшут. Пляшут.
И падает первое лезвие.
Глава 1. Крест. Кровавая борода
Крест знал, что произойдёт сегодня вечером, и что приключится ночью.
Знал с самого. Долбаного. Начала.
Сперва донёсся визг тормозов, а стоило выглянуть из окна, притаиться за модной занавеской – и вуаля! Увидел чётко, ясно, как на ладони – что обычно румяное, поддельно благодушное лицо его врага приобрело меловую бледность.
Так в темноте Богом забытого склепа светлеет погребальная маска. А под ней – костлявая жуть. Ничего человеческого.
Дверь открылась, закрылась. Отзвучало внизу эхо тяжёлой поступи.
Крест ждал. Цеплялся за ткань занавески. На нижней, давно прокушенной губе его набухала кровавая капля.
Скоро случится побег, предвестие бури.
И он случился.
Вот в предвечерние сумерки нырнул первый слуга. Затем второй, третий… Точно крысы с тонущего корабля: шмыг, шмыг, шмыг.
Крест знал, что это – дрянные мысли. Что всё это – его приказ. Но не мог не представлять, что, оставшись они здесь, всё могло бы быть по-другому. Совсем-совсем по-другому. И…
Дом стих. До чего же хочется заорать!
Нельзя.
Нужно сидеть тихой-тихой мышкой.
«Нет. Крысой, – тут же поправил внутренний голос. – Потому что ты – крыса, Кристиан. Натуральная. Трусливая. Ничтожная… Крыса!»
Шаги на лестнице, еле слышный хруст костяшек.
И безмолвие – как в сердце бури.
«Крыса, – причмокивая от удовольствия, шепчет голос. – Которая не может защити…»
Вскрик.
Мимолётный, едва слышный. Но, безусловно, реальный. Краткий, будто жертве тут же заткнули рот.
Впрочем, почему «будто»?
Знакомый циничный голос вновь ожил в голове. Крест ненавидел его с той же тёмной страстью, что и рыжего изверга. Но заткнуть не мог. Никогда это ему не удавалось.
Крест