– А что, вы считаете: этих девиц можно назвать танцовщицами?
– Конечно! – горячо произнесла Полина. – Возьмите, к примеру, Бориса Моисеева. Его тоже трудно назвать танцором в привычном понимании этого слова, однако, скажите, у кого повернется язык утверждать, что его шоу не являются искусством?
– У меня повернется! По-моему, его танцы хороши только тем, что во время их исполнения он не поет. Шучу, конечно. А если говорить серьезно, для меня разница между профессиональным танцором и вашим Моисеевым такая же, как между начинающим музыкантом, срывающим овации после исполнения красивой пьески, и маэстро-виртуозом.
Полина выпрямилась и, поджав губы, обиженно произнесла:
– Вы рассуждаете как дилетант! Я полжизни танцевала… Да что там я! Я знаю людей, танцоров от Бога, которые отдали бы душу только за то, чтобы достичь половины того, чего сумел добиться Моисеев… Это – большой артист! Что же касается танцовщиц варьете, то у каждой из них за плечами профессиональная подготовка и богатый опыт выступлений на сцене. Кроме того, все они выдержали большой конкурс…
– У кого ноги длиннее, – вставил Романов.
– Да! Представьте себе, и это тоже! Кроме мастерства, они, между прочим, еще должны соответствовать определенным стандартам.
– Каким?
– Быть не маленькими, то есть не ниже ста семидесяти пяти сантиметров, и одновременно не очень высокими.
– Ага, – задумался Романов, – дайте-ка, я тут исправлю.
Он взял из рук Полины рукопись и после слов: «…почти обнаженные девицы…», – вставил фразу «одного роста».
– Так, что у нас получилось? – пробормотал он, внеся изменение в текст. «…Почти обнаженные девицы одного роста, с одинаковыми прическами и цветом волос высоко задирали ноги…» хм-м, ну и так далее.
– Да, кстати! – внезапно вспомнила Полина. – А почему у вас в рассказе Юра Головин пьет?
– А почему бы ему не пить? – удивился Романов.
– Ну, как же? Ведь он за рулем!
Романов пренебрежительно махнул рукой. Сказал, что за десять лет, которые он водит машину, еще ни разу не встречал водителя «Мерседеса» абсолютно трезвым.
Полина хотела возразить, но передумала.
– Вообще-то, это не принципиально.
Романов согласился: действительно нет. После чего отложил рукопись в сторону и предложил гостье чай.
Сев за кухонный стол, Полина снова взялась за рукопись. Прочитала несколько строчек и, отложив ее в сторону, пожаловалась на плохое освещение.
– Ничего не разберу!
– Давайте я сам. – Романов вытер руки кухонным полотенцем и, отодвинув табурет, сел рядом. – На каком месте вы остановились?
– На том, где омоновцы арестовали Тяжа.
Романов взял рукопись.