Виолетта ожидала увидеть «ботаника» с затравленным взглядом в огромных очках и коротких штанах. Однако в кабинет вошел другой парень. Да, он был в очках, но на этом сходство с классическим представление «ботаника» заканчивалось. Он не был крут, он не был забит, он был той серединой, которую не замечает взгляд. Средний рост, обычная стрижка, неброская одежда.
Идя сюда, она даже заготовила речь. Что-то пафосное с отступлениями о том, что они не приуменьшают его заслуги, но это полдела. Жизнь изменилась, размеренность и неспешность бытия уже в прошлом. Сейчас человека нужно завлечь, заинтересовать так, чтобы он потратил часть своего времени на книгу. Нужно украсть, отобрать это время, заставить приковать свое внимание к этим страницам. Он конечно молодец, сюжет интересен, в меру умен и остроумен, но Виолетта привнесет изюминку.
А затем на миг она увидела все в другом свете. Она избалованная дочь олигарха сидит в дорогом кресле по одну сторону с развратным толстяком и отцом, который за свою жизнь не прочитал и десятка книг, и пытается отобрать у человека его часть. Не купить, а отобрать! Те деньги, которые предложил редактор за книгу, она тратит за неделю при экономном образе жизни!
Вся эта встреча походила на то, как отбирают щенков у разродившейся сучки. Все уже решено, и обстоятельства не на стороне животного.
С другой стороны она хотела это произведение. Хотела больше чем машину на шестнадцать лет. Ее не волновали ни тот факт, что она не автор, ни то, что она не изменила даже слова, ни то, что она даже и не собиралась что-то менять. Ей нравились все тридцать тысяч слов, и она хотела, чтобы все считали ее родительницей этого романа.
Она здесь. Он сидит напротив. Николай. А она борется между желанием встать и крикнуть, чтобы он забирал свой роман и уходил, бежал, скрывался, потому что то, что он написал – это абалденно. Это завораживает! А его обманут, заплатят гроши, выкинут на улицу, а вся слава достанется ей – избалованной дряни местного олигарха. Виолетта думала об этом, и в тот же момент скрещивала пальцы на ногах, чтобы он ничего не заподозрил. Чтобы ему по зарез были нужны деньги на операцию для родных, или тупо на наркоту, не важно. Главным было то, что он не раздумывая должен взять их, поставить подписи, и навсегда отречься от этого творения. Потому что отныне и навеки она – единственный и несменный автор этих строк, этих долбанных тридцати тысяч слов.
А он думал! Он резал ее сердце своим равнодушным взглядом, глядя на тонкий конверт с валютой. Он восхищал ее этим взглядом. Он убивал ее. Она ненавидела его за это. Она сжимала кулаки, давно забыв свою речь. Она молила бога, чтобы все это быстрее закончилось. Виолетта была готова даже попросить отца, чтобы в случаи отказа, он силой отобрал эту рукопись.
А затем он начал задавать вопросы. Он что-то спрашивал про контракт, он так медленно переворачивал страницы, он так долго изучал написанное, что у Виолетты чуть не случился нервный срыв. Ненависть и уважение к этому человеку так крепко сплелись в ее голове, что она не могла определить какое чувство сильнее.
Уже