– Как померещилось, ежели он в упор на меня глядел! – опешила Липа.
– Так уж и на тебя, душа моя, – усмехнулся дядя, чиркая остро заточенным карандашом в тонком блокноте.
– Ну, пусть не на меня, а на мой глаз в двери, – согласилась Липа,
– То-то! А как глянул, так ты и сбежала! – продолжал чиркать карандашом Карл Натанович.
– Но я успела его разглядеть! Те же светлые волосы и эти удивительные глаза. Я его хорошо помню, хоть мне четыре года всего было. Он зайца мне принес, в глаза не глядел, по голове погладить устыдился. Не мог он убить, никак не мог!
– Сынишку его помнишь? Сопливый такой, малец… еще расхныкался, когда отца увидал…. в той конторе.
– Да, вроде припоминаю хлопчика! – встрепенулась Липа. – Ты думаешь…?!
Тихий непонятный звук донесся от двери, заставив и Карла Натановича и Липу разом повернуть головы. Точно так же, как когда-то его отец, привалившись к косяку, стоял Егор Кравцов.
– Да что там думать! Сын я… Игнатов, – глухо пробасил, заливаясь неожиданным румянцем. – Вот колоколец ваш оборвал, больно звучный… починю опосля разговора, да и фонарь на место снесу. Только вот еще что… – нахмурил кудлатые брови, – не Егором меня нынче кличут, а Куртом… сбёг я с поселенья… и того… комендатуру обчистил.
* * *
Тесно ему было в этой кладовке – как есть мышиная нора, припасами заставленная. Топтался на пороге, покуда молодуха стул не принесла.
– Егор, как же так … – хлопала она огромными глазищами, разглядывая его как диковину на рынке, – ваш папа, ваша мама…
– Да чего уж говорить – померли они. Отец с чахотки, мать с тоски.
– Что же ты вернулся? Насовсем или как?
– Вернулся… – он неуклюже поднялся со скрипучего стула, – я сейчас… – грузно ступая, вышел за дверь.
Карл Натанович только успел переглянуться с Алимпией, как Егор уже втащил в готовальню грязный мешок, бросил на пол. Путаясь в узлах, крепкими зубами разорвал веревку. Вытряхнул на стол толстенную папку: «Личное дело №3554 каторжанина И.М.Кравцова, осужденного за смертоубийство гражданина частного поверенного М.Э.Кноппа, душеприказчика ювелира А. М. Бруковича, 1905 год».
– Вот почему я вернулся, – глянул исподлобья сначала на Алимпию, потом на доктора. – Подмога ваша нужна, найти эту гниду, что батьку засадила заместа себя, и мужика важного порешила! – шумно выдохнул, вытер рукавом ватника взмокший лоб.
Не выдержала Липа, подбежала к нему. Поднявшись на мыски, обняла за бычью шею, поцеловала колючую обветренную щеку. И, словно стыдясь, своего порыва, быстро затараторила:
– Конечно! Конечно, мы поможем! Правда, дядя? – умоляюще обернулась к толстяку.
– Сядь, Алимпия, не стрекочи, как сорока! Тут дело серьезное, надо подумать, –