Когда Таис узнала, что Фокион в составе афинского посольства едет в Коринф подписывать союзный договор с Филиппом, она захотела поехать с ним. Наконец она чего-то пожелала!
Филипп стремился придать своему господству в Элладе законные формы и никто, кроме Спарты, не посмел ослушаться. К условиям союза невозможно было придраться: предусматривалось установление всеобщего мира, запрещалось изменение существующего строя, отменялись смертные казни и политические изгнания – этот бич Эллады. Территории полисов11 для всех участников Панэллинского союза, в том числе и Македонии, объявлялись неприкосновенными. Филипп становился гегемоном-автократом – военным руководителем похода за освобождение греческих колоний в Малой Азии, находящихся под гнетом персов. Для похода на Перса союзники, и афиняне в том числе, должны были выставить воинские контингенты и корабли.
Для обсуждения всех вопросов посольство и направлялось в Коринф. Море было на редкость спокойным для этого времени года, и афиняне рискнули плыть на триере. Всю дорогу Таис, молча, просидела на корме, закутавшись в толстый шерстяной плащ-гиматий. День в Коринфе прошел как в тумане и совершенно не запечатлелся в ее сознании и памяти. Птолемея в Коринфе не оказалось, ну, что ж, значит, так. Она даже не расстроилась, ей все было «все равно». Фокион предлагал Таис пойти с ним на заключительный пир, познакомиться с македонской делегацией. Но у Таис совершенно не было настроения, и она отказалась. Хуже нет, чем не соответствовать месту и событию, и своим кислым видом портить настроение другим.
Фокион вернулся поздно и, думая, что его несмеяна давно спит, сразу пошел к себе. Но она не спала, карусель дурацких мыслей заставляла ее бесконечно ворочаться в постели. Завидя в спальне Фокиона свет и не зная, как по-другому утихомирить возбуждение, она пошлепала к нему. Увидев ее силуэт в дверном проеме, Фокион удивился, отложил свиток, который читал, и, молча, распахнул одеяло. Дрожащая Таис нырнула к нему, первым делом прижала ледяные ноги к его ногам, вяло рассказала о скучном дне, а закончив, безо всякого перехода заявила: «Я хочу тебя». Фокион задержал дыхание, покусал губы, однако быстро прогнал совершенно оправданные сомнения.
На следующий день, рано утром, с балкона Фокионова поместья Таис наблюдала, как делегация македонцев верхом и на повозках направлялась восвояси.
– Впереди на черном Букефале12 царевич Александр, – пояснил Фокион. – Жаль, что ты с ним не познакомилась. Он интересный парень и очень мне нравится. Я уверен в его большом будущем.
В сером туманном воздухе процессия шагом тянулась вдоль заиндевелых полей и темных озябших рощ. Жухлая, покрытая инеем трава, хрустела под копытами. Рассветный воздух пах зимой. Голые черные ветви деревьев создавали неповторимые по красоте и грусти узоры на фоне бледного небосклона. По пригоркам сонно бродили черномордые и черноногие овцы. На полях еще дремал ночной туман.
– В Македонии