– Павел. Пол – это мой псевдоним. Будем знакомы. Как ваше имя?
– Не знакомлюсь с пидарасами! Я бы вас всех…
Таксист засопел и покраснел. Я вытянул руку с торчащим указательным пальцем и, огибая жирное лицо, ткнул им в направлении лобового стекла.
– Зеленый свет загорелся, не видно?
Безымянный извозчик спохватился и поехал, начиная поворот. Нам нужно было правее, где дальше расположилось заметное здание бывшей консерватории, переделанное под нужды современности, где нет места классической музыке и светским беседам. Только конторы – однодневки и студия для проведения дебат.
– Вот скажи мне, нахрена вам все эти права, парады? Драть друг друга под хвост вам же не мешают? Делайте чё хотите в своих спальнях, но дети-то причём?
– Дети?
Я упорно не понимал, о чем бредит этот гомофоб. Обычно с такими разговор короткий. Затуманенный ненавистью и подсознательными несбывшимися фантазиями мозг не способен к критическому мышлению. Игнорирование и отступление. Без сомнений и потерянного времени. И никакого рукоприкладства, побитый завтра же побежит, обливаясь слезами, в правоохранительные органы с жалобами на несправедливость.
– Они смотрят на вас и берут плохой пример. Лучше пристрелить такого сыночка, как мне кажется – водила переходит все границы дозволенного – на этих парадах ваших один разврат!
Здание консерватории приближалось быстро, но недостаточно, чтоб проигнорировать вопрос погонщика жёлтого автомобиля. До него оставалось пару кварталов, всего ничего, однако его старинный силуэт был едва различим среди однотипной застройки. Выделяло фасад только нехарактерное оформление- крупный булыжник жёлтого цвета, резные наличники и узенькие окна в пластиковой раме. Надо действовать незамедлительно, выложить на стол все карты.
– Такие парады организуются с целью объединения угнетаемых социальных групп – я старался выдерживать паузы между словами – большинство участников чувствуют себя уверенней, раскованней и не боясь открыто заявлять о том, о чем вы, животные, никогда не дадите заявить, подвергая непохожих систематической травле и игнорируя их право на жизнь по собственному разумению. Это не понт, нежелание противопоставить себя обществу. Только ощущение безопасности и свободы, идущие в ногу с высказыванием своего права на любовь без предрассудков.
Таксит замялся.
Я продолжил атаку, слегка подкорректировав направление удара.
– Вы давно со своим сыном общались-то?
– При чём тут мой сын? Может, у меня и детей-то нет!
– Немудрено, с такой-то агрессивной