– Я в порядке, – коротко ответил Серефин и пронесся мимо, прекрасно понимая, что слухи, словно лесной пожар, за несколько часов разлетятся по дворцу.
Пошатываясь, он завалился в свою комнату, где смог опустить руку и открыть левый глаз. А затем тут же направился к бару.
Его охватывало такое напряжение, что, когда через секунду распахнулась дверь его покоев, он чуть не запустил бутылкой в стену.
Это оказался Кацпер.
– С тобой хочет поговорить Стервятница. – Он выразительно покосился на бутылку, которую удерживал в руке Серефин, и тот безмолвно протянул ему алкоголь. Но Кацпер лишь тяжело вздохнул. – Я воздержусь.
– Не прикидывайся невинной овечкой, – бросил Серефин.
Кацпер рассмеялся.
– Пошли, я оставил ее с Надей, и, боюсь, они поубивают друг друга, пока мы туда доберемся. – Серефин посмотрел на друга. – Кровь и кости, да ты пьян. Сядь, Серефин.
Он нахмурился, но позволил Кацперу усадить себя на козетку.
– Я видел… – Серефин замолчал.
Кацпер шагнул ближе.
– Что ты видел?
Он присел на корточки перед Серефином и опустил ладонь на его дрожащую руку.
На мгновение Серефин залюбовался темно-карими глазами и шрамом, пересекавшим бровь друга.
Кацпер все это время неотрывно смотрел на больной глаз своего короля, и Серефин с трудом удержался от желания прикрыть его. Он знал, как странно тот выглядел, стал темно-синим, словно полуночное небо, зрачок исчез, и осталось лишь мерцание звезд – целых созвездий, – которые кружились, перемещались и постоянно менялись.
Что он увидел в видении? Что за место? Кацпер протянул руку, а затем осторожно коснулся кожи под левым глазом Серефина. И его пальцы тут же окрасились кровью.
– Это что-то новенькое, – выдавил Серефин.
Он ощущал странное тепло, а место, которого коснулся Кацпер, горело. Видимо, он опьянел сильнее, чем ему казалось.
Кацпер медленно кивнул. Вытерев руку, он вложил в ладонь Серефина носовой платок.
– Не рассказывай об этом никому, – попросил он.
Серефин фыркнул. Если бы его друг знал хоть половину из того, что с ним происходило.
– Славки все равно считают, что я схожу с ума, – пробормотал Серефин. – А вскоре узнают и об этом.
И рассказал Кацперу о встрече с Павлом.
На лице друга тут же отразилось огорчение.
Серефин осторожно помассировал левый глаз. Появление видения и голоса явно не предвещало ничего хорошего. Кацпер правильно сказал, ему не следовало никому об этом рассказывать. Даже самому Кацперу и Остии. Никому.
Возможно, если ему удастся уехать из дворца – подальше от того места, где он умер, – это прекратится. Серефина слишком пугало происходящее, чтобы рассказать об этом матери, но, возможно, она могла бы дать какой-то совет. Над Гражиком висел густой и удушливый смог. Может,