Еще бы не знать! Да во всем городе не было пацана, который хоть раз не протопал бы десять верст по лесу, чтоб полазить по монастырским развалинам и заглянуть с содроганием сердца в полузасыпанный ход, зиявший черным провалом на склоне большого оврага. Говорят, под землей жил когда-то отшельник, отец Иоанн, который творил чудеса. А сами пещеры вроде бы убегали на тысячу километров и появились вообще неизвестно когда и откуда! Редкие смельчаки, проползавшие с фонарями в узкую щелку завала, шепотом сообщали друзьям, замиравшим от ужаса и восторга, что там, в пещере, лежит скелет и улыбается страшным черепом… А может быть, про скелет придумали взрослые, чтобы отвадить ребят от пещеры, где тех могло запросто завалить. Но страшилка про мертвеца мало кого пугала, и в конце концов сосновские мужики – им было ближе, как и их ребятишкам – окончательно засыпали вход в пещеру. Это, впрочем, походы по историческим местам остановить не смогло, но они хоть стали не такими опасными.
– Где-то в двадцатых годах, – продолжала бабушка, – монастырь решили закрыть. Монахов оттуда всех разогнали, церковь в деревне развалили на кирпичи – школу построили. А монастырь так и остался. Там вначале мастерские открыли, да больно от города далеко, и Сосновка не близко. Так и остались пустые стены, не нужные никому… А монахи-то да попы были не дураками. Знали, что скоро конец, вот и постарались что поважней верным людям раздать. Так и нашим, конечно, икона досталась. Только вот из церкви или монастыря – теперь не узнаешь.
Вера Ивановна грустно вздохнула.
– Отец говорил, тогда из икон костры жгли. Он-то уж парнем был, все запомнил. А теперь вот те же иконы для музеев скупают. Большие деньги дают. Несколько лет назад один приезжал, ходил по домам. Соседка вот две иконы да кое-что из старья продала, а я его и в дом не пустила. Не хочу память свою продавать, даже музею…
Андрей молча слушал, забыв про еду. Этой истории он от бабушки еще не слыхал. Наверное, потому, что не спрашивал. Как бы там ни было, вот он, след! Пусть даже не след, а просто намек на него. Главное – это то, что самое ценное в монастыре под грабеж не попало. Разошлось по верным рукам…
***
Костер горел жарко и весело, трещала в огне древесина, юркие искры взметались стайками в небо. Бойцам было жарко, они отошли от пламени и теперь любовались им издали, шагов так с пяти. А любоваться было на что. Горел старый мир. В костре оплывали и корчились лица святых, веками помогавших эксплуататорам оболванивать массы трудящихся. Краска пузырилась и лопалась, стекала размягченными струйками, и казалось, что древние лики вдруг ожили. Их искажали гримасы боли и скорби, из нарисованных глаз текли слезы, опускались поднятые для благословенья персты. Только вот как ни старался Иван Иваныч Краснов, командир отряда особого назначения, не сумел он приметить на горящих иконах ни злобы, ни гнева. Вот ведь какая история! Надо бы у начальства спросить, что тут скажет наука… Да не скажет она ничего! Быть такого не может. Так что лучше молчать,