– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…
Колеблется пламя свечи, дрожит оранжевой радугой в набежавшей на очи слезе. Много, много грехов на душе, дал бы Господь до кончины покаяться! А кончина близка. Ясней ясного. Монастырь, считай, разогнали – всего и осталось, что пара убогих иноков да он вот, старец подземный. Скоро и до них доберутся. Миряне давно уж не ходят – боятся. Новая власть крепка и сурова… Девчонка вот только, Машутка, временами тайком прибегает, то хлебушка принесет, то сухариков – благослови ее, Боже! Ангельская душа. Ну, да ребенка, поди-ка, не тронут – не обросли же шерстью сердца у людей!
– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного…
Плачь, плачь, душа! Кайся, немного осталось! Как ждали грядущий двадцатый век – и что он принес! Воистину, последние времена, брат ополчился на брата. И в подземную келью вести доходят. Страшные вести. Да и без них Господь знать дает. Вот, опять… Видно, и правда смерть у дверей…
– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!
Старинное медное распятие на стенке из серой глины начинает светиться. Это не рябь в глазах, не бред утомленного молитвой сознания. Знаменье. Сначала свет просто пляшет по начищенному металлу, словно вместо одной свечи зажглось два десятка. Потом заливает всю келью – так, что видна каждая вмятина на утоптанной глине. На фигурке Спасителя появляется кровь, бежит тонкими ручейками по ладоням и стопам, сочится из-под колючек венца, течет из пронзенной груди. Открылись раны Христовы… Страшно, страшно – будет большая кровь! Но Иисус на распятии улыбается, он раскинул руки, как для объятия, он зовет: «придите ко мне, все труждающиеся и обремененные»… Иду, Господи! Знаю, что скоро. Иду!
– Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного!!!
***
– Внимание! От первого пути отходит электропоезд! От первого пути отходит электропоезд!
Андрей вскинул на плечо спортивную сумку и оглянулся на уходящую в вечерний полумрак электричку. Вот и приехали. Когда-то, мальчишкой, он страшно любил такие поездки, и путешествие к бабушке было праздником. Те же самые три часа пролетали как увлекательное кино, только вместо экрана было окошко вагона. С тех пор пришлось немало поездить и повидать. Сейчас, в двадцать семь лет, за стеклом уже не было ничего особенно интересного, но очарованье дороги осталось.
Воздух вокруг пах вокзалом – той неповторимой смесью запаха шпал, старого шлака и чего-то еще, присущего только железной дороге. Не самый приятный из ароматов, но сейчас он Андрея порадовал –он означал окончанье пути, возвращение в город далекого детства. Сколько же лет он здесь не был? Восемь? Десять? Когда прекратились восхитительные каникулы у бабушки Веры, в этом маленьком городке, почти что деревне по меркам города областного? Да, наверное, вместе с окончанием школы, когда, собственно, и нормальных каникул больше не стало.
Андрей шагал по вечерней улице, с удовольствием отмечая, что городишко не изменился. Ну, если только чуть-чуть: здорово подросли тополя на вокзальной площади, рядом с автобусной остановкой появилась стоянка такси. Стало больше киосков и магазинов, хотя продают в них, конечно, одно и то же и по одной и той же цене. А вот тот забор стоял здесь всегда, и дом покрашен в тот же незатейливый цвет. Направо над крышами старых домов видны высокие вётлы – там речка, наверняка по-прежнему неглубокая, теплая, чистая. Слева, за автовокзалом, город уходит в лес, дома сменяются гаражами. А дальше – только деревья, полянки, овраги, снова деревья… Места здесь лесные, хотя, конечно, не север и не Сибирь.
Народу на улице мало. Ну, конечно, для провинции сейчас уже ночь, хотя темнеть по летнему времени лишь начинает. Зато и просыпаются тут ни свет, ни заря и смеются над столичными неженками, для которых восемь часов – это раннее утро. Сейчас вот на всей улице только несколько человек – видимо, тоже с электрички да с автовокзала, с какого-то позднего рейса. Каждый спешит домой, в свой уютный маленький мир… И он, Андрей, возвращается в уютный мир прошедшего детства.
***
Автовокзал, на который междугородный автобус привез Сергея, стоял совсем рядом с вокзалом железнодорожным. Так, впрочем, было почти что во всех городах, которые он объездил. А городов таких, особенно маленьких, Сергей посетил немереное количество. Уж свою-то родную область объехал всю. Даже привык жить на колесах, и когда пару месяцев оставался дома, начинал тосковать, как цыган взаперти. Что ж, такая работа. Хотя работа ли? Скорее уж хобби, позволявшее жить, не работая.
Во многих местах он бывал по нескольку раз, и цепкая память всегда подсказывала детали виденного когда-то. Бывал он и здесь. Бывал давно и однажды, но помнил прекрасно и привокзальную площадь с чахлыми тополями, и эти