Повезет!. Игорь Амосов

назад, один неудачливый турист, провалился здесь под плиту. Все подумали, что ему конец, и какое же было удивление, когда из-под земли послышался крик. В десяти шагах от места, где он исчез. Мужика с горем пополам достали. Вызвали нас, мы тут неподалеку в пирамиде работали, посмотрели, а там монолитный тоннель, – узкий конечно, но длинный, а в конце дверь цельногранитная. Ни ручек, не выступов, ухватиться не за что, ковыряли мы её долго, – ни в какую! Зазоров нет, в щель даже лезвие ножа не входит. Тут бы все и закончилось, но кто-то облокотился на неё. И она сдвинулась! Оказалось вращающаяся конструкция. Мы поднажали, и нам удалось открыть ее. А за дверью огромная камера, и еще три двери, но те не открываются, как мы не старались. Пришлось вызвать специалистов из других стран, но никто так и не понял, как их открыть. Вспомнили про русских, не в обиду, друзья, вы знаете политическую обстановку. Вы парни смекалистые, на вас теперь вся надежда!

      Так за разъяснениями мы подошли вплотную к деревянному ограждению. Все вокруг пестрило спекшимися от жары разного размера палатками, мангалами, и разбросанными личными вещами работников археологии. Знойный ветер нещадно дул, поднимая вверх мусор, тут и там они сновали, суетливые, разнообразного вида и национальностей, несмотря на жару, готовили завтрак на костре, перекликиваясь между собой на разных языках.

      – Вот где дружба народов! – сострил Вано. – А мы все Союз вспоминаем!

      Англичанин посмотрел вопросительно, я перевел, он хихикнул, и выставив руку вперед, этим имитируя Ленина, пошел. Мы за ним. Подошли к могучей лапе Сфинкса. Огромная плита возле нее, была отвернута и стояла вертикально.

      – Тоже вращающаяся конструкция! – пояснил англичанин, и посветил фонариком в проем. – Находка там, но это потом, сначала обживитесь…

      Растянули палатку, установили мангал и сели подле – ожидая. Дышать было нечем, каждое движение выливалось волной липкого пота и одышкой. Мы взмокли, нещадно палило солнце. Через короткое время я начал ощущать пощипывание кожи, как при ожогах от загара, а пот, сбегая по лбу, затекал в глаза.

      – Спрячься в палатку, не то сгоришь! – заметил мое состояние Семен Андреич. – Тебе все равно здесь оставаться…

      – Как? – опешил я.

      – Ты пока тыл прикрываешь, учись, студент, но не переживай, с тобой будет Вано, если вы понадобитесь, позовем… – и через время, старшие товарищи ушли, оставив нас заниматься хозяйством, – точнее Вано, должен был показать мне, – что к чему, на импровизированной полевой кухне.

      До вечера мы промучились от духоты, нас одолевали мухи и потоки пота, речи чтобы выйти наружу, и заняться своими непосредственными обязанностями не стояло, разговаривать также не было желания, все существование сводилось только к борьбе с жарой наших организмов. Я то и дело – словно в спячку впадал, а когда выныривал, – снова раскаленный воздух, снова мухи и пот.

      Наконец стало темнеть, солнце, освещая небосвод багряным заревом, уходило, а вместе с солнцем постепенно и зной покидал это место.

      – Интересно, что же там? – задумчиво проговорил Вано.

      – Вот дождемся их,