– Тебя приглашают на беседу, – сказала она.
– Через четверть часа.
– Она сказала, цитирую: «Если скажет, что через четверть часа, ответь, что я приказала „немедленно"».
– Сейчас приду.
– Она сказала, цитирую…
– Сейчас приду, – повторил он твердо, указывая на телефонную трубку в руке. Марыля закатила глаза и вышла.
Он быстро договорился о встрече после полудня с Барбарой Ярчик и Ханной Квятковской, небольшая проблема возникла только с Эузебиушем Каимом.
– У меня сегодня встреча под Варшавой.
– Прошу отменить.
– Это очень важная встреча.
– Понимаю. Я должен писать для вас оправдание или сразу прибегнуть к аресту?
Долгая тишина.
– Собственно, она не такая важная.
– Замечательно. В таком случае до встречи в три часа.
Врач не снимал трубку. Шацкий оставил ему СМС-сообщение и ощутил неприятную сдавленность в желудке. Есть надежда, что врач просто на минутку выключил телефон. О других возможностях думать не хотелось. Еще он позвонил в морг и узнал, что вскрытие назначено на среду, в девять утра, и вышел.
– Наши кабинеты, похоже, находятся в разных измерениях времени и пространства, – приветствовала его начальница, – потому что мое «немедленно» равняется у вас десяти минутам, пан прокурор.
– А я не знал, что мне отведен кабинет, – ответил Шацкий, присаживаясь.
Районный прокурор Варшава-Центра, Янина Хорко, кисло улыбнулась. Она была на пару лет старше Шацкого, ее серый костюм сливался с серыми волосами и посеревшей от никотина кожей. Всегда слегка кривящаяся, с хмуро сведенными бровями, она опровергала тезис о том, что не существует некрасивых женщин. Янина Хорко была некрасивой, прекрасно отдавала себе в этом отчет и не пыталась скрыть свои дефекты одеждой или макияжем. Наоборот – сознательно создавала образ женщины жесткой, зловредной и до боли конкретной, что прекрасно согласовывалось с внешним видом, превращая ее в типичную начальницу-ведьму. Новые прокуроры боялись Хорко, а практиканты прятались в туалет, когда она шла по коридору.
В роли прокурора Хорко была великолепна. Шацкий ее ценил, поскольку она была не середнячком, продвинутым кем-то за верность и отсутствие ошибок, а служакой с первой линии фронта. Отслужила свое в районной прокуратуре на Воле, затем – в окружной на Краковском предместье, наконец, попала на Кручую и теперь железной рукой правила самым сложным районом Польши. В своем кабинете ей удавалось превратить самую яркую звезду в щепотку несчастья, но вне его она никогда не выступала против своих людей, не раз серьезно рискуя от их имени. Шацкий слышал, что на Краковском ее тоже боятся, особенно редко опровергают