Лучше с самого начала иметь подозреваемого, чтобы не блуждать в потемках.
Он внимательно прочитал материалы, принесенные Кузнецовым, но извлек из них немногим больше, чем рассказал полицейский. Во время обыска ничего особенного не нашли, единственным отклонением от нормы был пустой пузырек из-под лекарства от бессонницы, оставленный Теляком в ванной. Странно, подумал Шацкий, зачем человеку, принявшему такое лекарство, ночью вставать, одеваться и выходить? Он записал на листке: «лекарства – рецепт, отпечатки, жена». В чемодане Теляка обнаружили только одежду, косметику и книгу – детектив «Мыс позёров». Шацкий слышал о нем, вроде очень варшавский. Он был готов поспорить на тяжким трудом добытую сотню, что слово «прокурор» не встречается там ни разу, а бравый полицейский-одиночка все делает сам, включая момент установления смерти. В бумажнике Теляка нашли документы, немного денег, абонемент из проката видеофильмов, фотографии семьи и лотерейные купоны.
Он записал: «бумажник – осмотреть».
Ничего, за что можно зацепиться. Ничего.
Стук в дверь.
– Прошу! – сказал Шацкий, с удивлением глядя на часы. Квятковская должна прийти через полчаса.
В комнату вошла незнакомая девушка. Лет двадцати, не сказать что красивая. Брюнетка, короткая стрижка курчавых волос, прямоугольные очки в радужной оправе. Довольно худая, не совсем в его вкусе.
– Простите, что без звонка, я проходила мимо и подумала…
– Слушаю. Что вас привело? – прервал ее Шацкий, в глубине души молясь, чтобы это не оказалась чокнутая, пришедшая с жалобой на то, что ей пускают ток через замочную скважину.
– Меня зовут Моника Гжелька, я журналистка…
– О нет, дорогая пани, – прервал он еще раз. – Пресс-секретарь прокуратуры находится на Краковском. Эта милая особа наверняка охотно ответит на ваши вопросы.
Еще не хватало. Молодуха сомнительной красоты, которой он должен объяснять, чем подозреваемый отличается от обвиняемого, а она потом все равно все похерит в тексте. Девушка, ничуть не смутившись, уселась и подарила ему пламенную улыбку. Улыбка была красивая, интеллигентная, шельмовская. Ею можно было заразиться. Шацкий стиснул зубы, чтобы не улыбнуться в ответ.
Взяв сумочку, она подала ему визитку. Моника Гжелька, журналист «Речи Посполитой»[32].
Он полез в ящик стола, вытащил визитку пресс-секретаря и молча подал ей. Она перестала улыбаться, а он почувствовал себя подлецом.
– Не могу припомнить ваше имя, – сказал он, чтобы сгладить дурное впечатление.
Она покраснела, а он решил, что для стирания дурного впечатления выбрал неплохой текст.
– До этого я занималась самоуправлением, и только с сегодняшнего дня мне надо писать о преступности.
– Это повышение?
– Вроде того.
– Нелегко вам будет писать об уголовных