Однажды к Персефоне и её мужу пришёл в гости живой молодой человек – талантливый молодой человек, маме бы понравился. Орфей. Но он был уже занят – именно поэтому и пришёл, как выяснилось после импровизированного концерта. А играл он лучше, чем кто-либо когда-либо, на земле или под землёй. Особая там, внизу, акустика. Много воды, да ещё души, проводящие звук. Тени вздрагивали в музыке, сами становились звуком, и многих, многих нужно было потом отпаивать водами Леты. Орфей играл так хорошо, что Персефона широко открыла глаза. Музыка воскресила в ней первую зиму, проведённую в царстве Аида, когда тени разлетались в ужасе от их непрерывных ласк. Первую встречу, первую её дрожь, жажду прикосновений. Она согласилась исполнить любую просьбу музыканта. Тот попросил вернуть ему умершую жену.
Аид откашлялся, рот его выглядел ещё брезгливее, чем обычно. Бледный Орфей прятал лицо, дышал тяжело, но Персефона знала, что опущенные уголки жёстких губ скрывают не гнев и не отвращение, а растерянность. Ведь слово царицы не может быть нарушено. Наконец Аид прошептал ей в ухо:
– Дай ему первую попавшуюся. Просто любую тень, он не разберётся всё равно. И кто сказал, что люди от смерти не меняются?
Для Аида это – проблема. Какая такая Эвридика? У теней нет имён. Ни имён, ни внешности, ни прошлого, ни будущего, ни отличий, у них даже границ нет, как найти в этом аморфном дыму определённую Эвридику? Не отпаивать же кровью всех – миллионы, сотни миллионов? Но он одного не понимал, её муж, которому вечно лень всерьёз заняться своим собственным делом. Он не понимал, что у женщины должно быть своё содержание жизни – она давно нашла это содержание для себя, она давно навела порядок в этом его бедламе, который он гордо называл «царством мёртвых».
– У меня всё зафиксировано. Кто, когда поступил, в каком состоянии и по какой причине, сколько воды из Леты употребил и куда направлен. Так когда её укусила змея, говорите?
Подняла списки. Нашла. Отпустила.
– Только не оглядывайся, – сказала Орфею. – Она сейчас не такая, какой ты бы хотел её видеть. Потом, наверху разберётесь.
Персефона смотрела на удаляющиеся силуэты, и знала, что ничего из этой затеи не выйдет. Орфей обернётся, никуда он не денется. Обернётся и увидит дым. И закричит. Тень испугается и вернётся назад.
Сглотнув, Персефона протянула руку к руке мужа. Чтобы он не стал дымом. Чтобы он был вечно, как должно быть у богов. Его пальцы. Она знала его – со всеми его комплексами бога, которому не положено жертвоприношений, со всеми его мелкими болячками и смешной обидчивостью, замаскированной под величие. Она знала его лодыжки, его шрамы, его плечи, которые становились ей домом. Она не боялась смотреть ему в глаза – ну что особенного в небытии, с нами такого не будет, ведь мы боги. Только бы он был. Только бы они не были разлучены, как Орфей и его жена.
Аид посмотрел на жену удивлённо –