– Ге-на! Ге-на!..
***
Исследование родины Геннадия было решено начать с посещения ресторана в аэропорту. Такой старт в особенности обрадовал Мориса. Преисполненный предприимчивой энергии, он отчеркнул грязным ногтем в меню не менее полудюжины блюд. «Командир» на это ничего ему не возразил, однако сам ограничился скромным салатом и стаканом сока.
«ВЫ ПРИБЫЛИ В ЗАРАЙСК» – уведомляла неоновая надпись за окнами. Геннадий помахал мерцающей фразе вилкой.
– Се мон виль наталь, – торжественно пояснил он. – Родина, брат! Мать и мачеха в едином лице…
Морис уважительно покачал лобастой головой, но от главного не отвлекся. Тарелку за тарелкой он подчищал все, что принесла темноглазая девица в кружевном передничке.
– Сколько с нас, инфузория-туфелька? – улыбчиво осведомился Геннадий, когда компаньон наконец-то управился со снедью. «Инфузория-туфелька» тут же извлекла на свет божий красивый блокнотик, чтобы удивить суммой, от которой настроение Мориса несколько упало. Но Геннадий лишь добродушно посмеялся.
– Родина дорогого стоит! – провозгласил он.
На улице, яркой и по кромки крыш залитой солнечным светом, «командир» немедленно распахнул руки и выкрикнул:
– Вот она! Страна Мэпл-Уайта! Сюда я рвался и здесь стал тем, кем не стану более нигде… Лямки подтяни, чайник! Не рюкзак, а жопа какая-то!
Последняя фраза была обращена к проходившим мимо туристам. Тот, кого Геннадий окрестил «чайником», оглянулся с яростным изумлением. Туристы были вооружены топориками и альпенштоками, насчитывалось их не менее взвода. Морис опасливо ткнул Геннадия в бок.
– А ну, как сбросят вещички и повернут к нам?
– Ничего страшного. Ты отправишься к ним навстречу. Навроде парламентера. И подробненько растолкуешь про мой пушечный удар. Им ведь еще на Джомолунгму переться, так что рисковать не станут.
– Где ты, кстати, выучился таким ударчикам?
– Были учителя, Морис. В превеликом избытке. Плюс конспективный анализ книги «Джиткундо». Метод без всякого метода.
– Такие всякие штуки я уважаю!
Они зашагали к автобусной остановке. По дороге «командир» щедро одаривал нищих червонцами, и, глядя на них, норовящих уцепить Геннадия за руку, благодарно облобызать, Морис чувствовал подобие брезгливой жалости. Сам он уже причислял себя к иной когорте. Он превратился в дворняжку, обретшую хозяина, щеголяющую в новехоньком ошейнике.
Мимо брели рыбачки. Загорелые и запущенные, в безразмерных стоптанных валенках. Разумеется, Геннадий помахал рукой и им.
– Как улов, марейманы? Не перевелась еще севрюга