– Однако серебряный хлыстик РК 2053722220 – лунные циклы, рождение новой…
– Да, да, все это я знаю.
– А любви так и нет, и близко не видно.
– Небо задыхалось от самолетов. Некоторые из них, даже беспилотные, кровоточили.
– А, господин Кудель, ну как ваш сын?
– Помер в прошлую среду.
– О, простите, мне очень жаль.
– Правда? А мне – нет. Никогда его не любил. Но заметьте – великолепный пловец. Был капитаном школьной команды.
– Ужасная жара.
– Ах, леди Куросбор, позвольте представить вам герцога Куросбора. Впрочем, вы, возможно, уже встречались?
– Неоднократно. А где сэндвичи с огурцом?
– Позвольте…
– О, прошу прощения. Принял вашу ногу за черепаху. Что тут происходит?
– Нет, право же, мне это не нравится.
– Искусство должно быть безыскусным, а не бессердечным.
– Красота – устарелое слово.
– Вы напрашиваетесь на вопрос, профессор Скрап.
– Ни на что я не напрашиваюсь. Даже на ваше прощение. Даже на ваше несогласие. Я не соглашаюсь с вами без всяких просьб, я скорее обратился бы с просьбой к дряхлому, костлявому, подслеповатому лизоблюду, подпирающему колонну, нежели к вам, сударь.
– Тогда получите… и вот еще, – забормотал оскорбленный собеседник, отдирая от сюртука своего визави пуговицу за пуговицей.
– А недурственно веселимся, – произнес визави, привставая на цыпочки и целуя своего друга в подбородок. – Без перебранок приемы были бы невыносимо скучны, так что не отходите от меня далеко, Гарольд. Меня от вас так тошнит. Это еще что?
– Всего-навсего Струпмрамор щебечет по-птичьи.
– Да, но…
– И всегда почему-то…
– О нет… нет… мне все равно нравится.
– Вот так молодой человек и скрылся от меня, даже не зная о том, – говорил Акрлист. – И если судить по тяготам, которые выпали ему, он непременно должен быть где-то в городе… потому что – где же еще? Не похитил ли он самолет? Не улетел ли в…?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Но тут пробило полночь, и несколько мгновений по каждой ноге, забредшей на прием леди Конц-Клык, всползала густая гусиная кожа, взбегая по бедрам, накапливая мерзкие силы у основания каждого спинного хребта, рассылая ужасных своих верховых по поясничным ландшафтам. А там и вверх по спине, завиваясь смертоносным плющом и, наконец, растекаясь веером от шеи, драпируя ледяным муслином груди и животы. Полночь. Последний холодный удар еще отзывался эхом, когда в одиночестве стеклянной крыши Титус, разминая затекшую руку, перенес весь свой вес на локоть и, неожиданно продавив световой люк и не успев отпрянуть, полетел в дожде осколков вниз.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
По счастью, никого всерьез не поранило. Титус получил несколько порезов, но то были просто царапины, что же до самого падения, то тут ему сильно повезло, поскольку прямо под ним оказалась широкоплечая