Мы сидим на ступенях деревянного домика. Он называется "Чинук". Чинук – это такая рыба. Майкл обещал, что скоро возьмёт меня на океанскую рыбалку, и мы поймаем много разной рыбы.
Солнце уже садится, и нас вот-вот разгонят по кроватям.
– Мне так понравилось, что теперь руки болят, – признаюсь ей.
Это правда. Даже плечи поднять трудно, на них будто кирпичи положили.
– Да, у меня тоже. Просто у нас очень тощие руки. Смотри.
Дилан поднимает согнутую руку и растопыривает пальцы. Я делаю то же самое, прикладываю ладонь к ее ладони. У нас и правда очень худые руки, совсем как спички. Одернув руку, я вскакиваю и роюсь в кармане штанов. Потом достаю из него свою поделку, отряхиваю с нее речной песок и отковыриваю прилипший леденец.
– Вот, смотри, что я сделал.
Протягиваю Дилан гладкий кусочек дерева, который таскаю уже третий день. Она вертит его в руке.
– Рыбий хвост? – и смешно хмурит брови.
– Это хвост доброго кита, – объясняю я. – Майкл говорил, что раньше древние люди делили китов на добрых и злых. Добрые киты спасали людей, если корабль тонул, а злые, наоборот, их топили и пожирали моряков.
Дилан подбрасывает амулет и ловит его.
– Откуда ты знаешь, что этот хвост именно доброго кита? – прищуривается она.
Я фыркаю.
– Конечно доброго! Ведь я же его сделал! Для тебя!
– Для меня? – ее глаза становятся круглыми, как чайные блюдца.
Я киваю.
– Да. Пусть этот хвост тебя защищает.
– От кого? От Джекса?! – смеется девочка.
– Нет. От злых людей.
Дилан смотрит на меня. Она странно улыбается. А через секунду моя щека уже горит от ее поцелуя.
Глава 10. Дилан. Сейчас
Калеб очень нежно и не спеша целует меня, сначала верхнюю губу, потом нижнюю. Я завожу руки ему за шею и прижимаюсь к нему. Когда его язык скользит мне в рот, я тихо постанываю и глажу его волосы на затылке.
– Дилан, вау, – не скрывая удивления, тихо говорит Калеб. – Что это с тобой?
Понимаю, чем это вызвано. Я не привыкла выражать свои эмоции на публике, как и демонстрировать привязанности. Обычно, в школе или другом общественном месте, мы держимся за руки и ограничиваемся целомудренными поцелуями.
Калеб улыбается, и его глаза блестят. Он обнимает меня, водя руками по бедрам.
– Как это что? – я делаю вид, что ничего не произошло. – Разве я не могу поцеловать своего парня?
– Нет… Что ты… Я… У меня просто нет слов. Мне нравится, как начался этот вечер.
Я соблазнительно улыбаюсь и снова целую Калеба, на этот раз в щеку. А, когда смотрю в сторону, там уже никого нет…
И какого хрена я творю?
Я не собиралась устраивать представление, но интерес Тайлера к нашей тусовке вызвал у меня желание напомнить ему то, чего он больше никогда не получит. Моя идиотская одержимость причинить ему боль никуда не делась. И это меня раздражает. Уверенность в том, что мне нет дела до Тайлера Янга, рассыпалась