Заведение было прекрасно известно Герману. Хотя бы уже потому, что изначально принадлежало его деду Карлу. Теперь же, после смерти старого ресторатора, им занимался Герин дядя по матери – Карл Карлович. Так что любой член семьи Лерхе мог рассчитывать на самый радушный прием в этом совершенно немецком кабачке.
Ресторанчик не имел ничего общего с иными, самыми дорогущими и моднющими вроде «Дюссо», «Домона» или «Бореля». Ни отделкой, ни перечнем блюд, ни каким-нибудь особенным, сверхпредупредительным сервисом. Средней руки трактир в среднем немецком городке с «бизнес-ланчем» за шестьдесят копеек серебром. В салате было по-немецки мало масла и много уксуса, зато в меню полностью отсутствовали какие-либо кондитерские изделия. Вместо сладостей – бильярд и стол для игры в кости. А в остальном – скорее пахший табачным дымом и свежим пивом клуб, где все посетители друг с другом знакомы. И где посторонним господам не очень-то рады.
В одной с нами компании был, например, человек, которого и обслуживать бы в «Гейде» не стали, не явись он вместе с Вениамином Асташевым – красавцем-ротмистром в мундире лейб-гвардии конного полка. Да тот и сам бы не посмел зайти, несмотря на все свои миллионные капиталы. Не тем человеком был Гораций Осипович Гинцбург, чтобы спокойно слушать за спиной шепотки. «Еврей в немецком клубе? Ах что вы, право! Какой конфуз!» Тем не менее сейчас он сидел прямо передо мной. Приземистый, коренастый, как сказочный гном, с возмутительной для верноподданнического «бритого» общества курчавой бородкой.
Как я уже говорил, небезызвестного столичного банкира привел Асташев-младший. Ротмистра пригласил, естественно, Асташев-старший. Которому, в свою очередь, назначил встречу в «Гейде» генерал-комиссар Якобсон. Этакий вышел паровозик…
С нашей лерховской стороны на высоких переговорах присутствовали я, старый генерал и отцов младший брат Карл Васильевич Лерхе – начальник канцелярии и личный секретарь принца Ольденбургского. Ввиду полного житейского идиотизма его высочества всеми делами, и политическими, и финансовыми, давно занимался дядя Карл.
Ну и в роли «тяжелой артиллерии» Густав Васильевич привел с собой давнего друга и партнера по операциям с ценными бумагами барона Штиглица Александра Людвиговича. Это был пятидесятилетний высоченный господин с тщательно зачесанной реденькими волосиками плешью и белоснежными, похожими на оставленную после бритья пену, бакенбардами.
Я слегка волновался. Все, о чем говорилось за этим грубым деревянным столом, как-то меня касалось. Эти люди, несмотря на их невысокий официальный статус, были весьма и весьма хорошо осведомлены. И благодаря информированности имели за спиной по огромному мешку с деньгами. Но самым пугающим было то, что даже если бы я каким-то совершенно фантастическим образом смог добиться высочайшего дозволения на строительство в губернии железной дороги, без их финансового участия дело было бы обречено