Зал буквально взорвался бурей аплодисментов.
На заседании было оглашено также содержание свитков, приложенных к завещанию. Из трех свитков в первом содержались распоряжения о погребении; во втором список деяний Августа, который он завещал вырезать на медных досках у входа в мавзолей; в третьем – книга государственных дел: сколько где воинов под знаменами, сколько денег в государственном казначействе, в императорской казне и в податных недоимках; поименно были указаны все рабы и отпущенники, с которых можно было потребовать отчет106.
Завершилось заседание Сената немаловажными постановлениями. Для своего усыновленного племянника Цезаря Германика Тиберий потребовал пожизненной проконсульской власти, что означало, что Германик становился персоной всеимперского масштаба. Родной сын Тиберия Друз был избран консулом на 15-й год.
Председатель закрыл собрание словами: «Отцы-сенаторы, мы вас более не удерживаем» («Patres-senatores, jam non tenuit»)107.
Таким образом, явившись в Сенат, Тиберий следовал привычкам и поведению своего предшественника, однако в нем не было ни его тактичности, ни грации. Но урок был понят, и Тиберий принял власть из рук Сената. Главное историческое событие свершилось – Тиберий был официально объявлен Принцепсом.
Впервые в римской истории единоличная власть оказалась пожизненной и была передана заранее назначенному преемнику законным образом. Причина этого очевидна: Октавиан Август не просто пребывал на троне, он создал новую, глубоко продуманную систему власти в Риме. Систему, как показала грядущая история Римской империи, жизнеспособную и эффективную.
Ровно в полдень правительственный глашатай вышел к народу. Все смолкли, когда он появился у дворцовых ворот. Так смолкают в день новолуния молящиеся, ожидая молодого месяца: он был скрыт облаками и невидим, а теперь появляется, и они радуются.
Глашатай с ораторской трибуны на большом Форуме зачитал «Завещание Августа» и возвестил постановление Сената об утверждении Тиберия — Цезарем Августом, а в литейной мастерской уже приступили к отливке текста из бронзы, чтобы навеки сохранить его таким образом в архивах города.
Вот что писал о том времени боевой соратник Тиберия и восторженный его поклонник Веллей Патеркул: «Не только мне,