Я улыбаюсь так, словно он от души меня похвалил. Д’Альбрэ жестом велит ему отойти:
– Ты, верно, рада будешь узнать, что я наконец-то нашел тебе дело, дочь.
Мое сердце выдает медленный удар, больше похожий на судорогу. Мне ли не знать, что д’Альбрэ признает за женщинами лишь два предназначения: рожать ему сыновей и удовлетворять его похоть. Когда речь идет о его собственных дочерях, он худо-бедно признает за ними еще одну роль: замужество, способное добавить ему богатства и славы.
Лишь благодаря посланию из обители у меня хватает отваги поднять подбородок и ласково улыбнуться ему:
– Ничто не доставит мне большего удовольствия, государь, чем возможность вам послужить.
– Мне еще предстоит дознаться, кто открыл герцогине наши замыслы и предупредил ее, – говорит он. – Я хочу повнимательней присмотреться к нантским баронам. Быть может, один из них клянется мне в верности, но тайком доносит ей обо всех моих планах? Имей в виду эти подозрения, когда поближе познакомишься с бароном Матюреном.
Я тщательно слежу за тем, чтобы на моем лице не отразилось никаких чувств. Эта новая низость необычна даже для него: обрекать собственную дочь на разврат ради политических выгод!
– С этим толстяком, у которого подбородков не сосчитать? Да я из него все секреты вытяну, даже особенно близко не знакомясь, – легкомысленным тоном произношу я.
Д’Альбрэ наклоняется вперед, черная борода встает дыбом.
– Ты что, отказываться вздумала?
– Нет, конечно, – отвечаю я.
Мое сердце колотится в панике – я отлично знаю, что бывает с теми, кто пытается сказать графу «нет».
Д’Альбрэ склоняет голову на сторону:
– Только не говори мне, что тебя одолевают девические колебания. Всем тут известно, что это вранье.
Эти слова звучат словно пощечина, и мой разум, шатаясь, пускается в бег по длинному коридору, полному жутких воспоминаний. Они таковы, что в глазах темнеет, но рассудку, по счастью, удается оправиться.
– Всего лишь хочу заметить, – говорю я, – что добыть необходимые вам сведения можно множеством способов.
Такой ответ удовлетворяет графа, и он вновь откидывается в кресле.
– За ужином сядешь с ним рядом.
Он собирается дать мне дальнейшие распоряжения, но тут приходит дворецкий. Он приводит гонца, грязного и усталого после дальней дороги. Д’Альбрэ сразу машет рукой, выгоняя и меня, и капитана де Люра.
– Оставьте нас, – приказывает он, и де Люр ведет меня к выходу.
Бессильное отчаяние бушует во мне, но я не даю ему воли. Пусть даже д’Альбрэ почти во всеуслышание объявил, что я замарана и недостойна его покровительства, сейчас не время паниковать. Я обхватываю ладонью запястье с пристегнутыми ножнами, черпая силы из хранимого там послания, и торопливо удаляюсь к себе.
В спальне я обнаруживаю Тефани и Жаметту. Они не находят себе места и при виде меня испытывают невероятное облегчение. Это не мешает мне против всякой логики возложить на них вину за свои новые