Милюль попыталась встать и не смогла. Живот, огромный и круглый как глобус, придавил её. Сергей Пантелеймонович с племянником невозмутимо удалялись по палубе, будто не слыхали громоподобных Милюлиных извержений. Тётка начала проявлять то ли замешательство, то ли беспокойство по поводу уходящих собеседников и Милюль, чувствуя это, виновато улыбнулась:
– Тётушка, ты погуляй, а я ещё немного посижу.
– Вставай, вставай, барыня – тётка потянула её за локоть – долго сидеть – только задницу плющить. Пойдём, растрясём твоё пузо. На корму сходим, на носу постоим. А то эта заноза в шляпе, поди, уже где-нибудь нашего Сергея Пантелеймоновича подкарауливает! Я сразу заметила, что она на него глаз положила.
– И всё-таки, куда она дела своего кавалера? – задумчиво спросила Милюль, вставая и облокачиваясь на стол двумя руками, чтобы помочь себе – Наверное, она его съела.
– Нет пределов твоим фантазиям, обжора! – тётка взяла Милюль под руку – Давай, перебирай ногами то!..
Отойдя к борту палубы, Милюль упёрла мутный взгляд вдаль. Море переменилось за время завтрака. Утренняя дымка спала, и линия горизонта чётко делила вселенную на верх и низ. Верх был всё также безоблачно ясен. Солнце пронзало синеву яркими лучами и, отражаясь от воды, прыгало зайчиками по стенам корабля. Крохотные дети солнца и волн – мерцали на воде, появляясь и мгновенно исчезая, во множестве перескакивали, увеличивались, уменьшались, складывались в кучки и разбегались осколками.
Бесконечная пляска отражений гипнотизировала, растопляла сознание и Милюль незаметно для себя погрузилась в полудрёму. Она показалась самой себе таким же отражением чего-то большого и вечного. Как и жизнь всякого отражения, её жизнь получалась недолгой и мимолётной. Вот она скользит по волне солнечным зайчиком, приближается к другому такому же солнечному зайчику, открывает свою солнечную пасть и проглатывает его, увеличиваясь и сияя всё сильней. Вот она разрывается надвое и уже две разных, самостоятельных Милюль начинают жить своей жизнью. Первая теряется в гребешке морской пены, и пропадает в небытии. Вторая Милюль ускользает от гибели и бежит дальше, поглощая других, делясь на новые части. Так будет бесконечно, пока светит солнце.
– Дельфины! Дельфины! – раздавшийся рядом истошный крик вывел Милюль из оцепенения. Тётка стояла рядом и показывала пальцем в море. Милюль вгляделась. Выпрыгивая из волн и вновь падая в них, параллельно кораблю неслись серые обтекаемые свиньи с гребнями на спинах.
– Они нас обгоняют! Вперёд! – завопила тётка и, схватив Милюль за руку – помчалась по палубе. Вместе они пробежали мимо маленьких окон кают, выскочили на нос парохода. Здесь, на смотровой площадке, пассажиры смотрели на обгонявших корабль дельфинов. Милюль увидала Алексея. Он был один, без Сергея Пантелеймоновича,