Да и как их понять? Их заботы и волнения слишком мелки и незначительны по сравнению с нашими. Сами их жизни подобны мимолётным вспышкам, какими иногда балуется планктон.
Не так живут звёзды в небесной вышине. Не так плывут облака, перебирая свои долгие мысли и воспоминания. Не так живут растения, протягивая ростки в бесконечном прославлении солнца. И мы, раки, живём не так. Но раз я взялся рассказывать о людях, то буду рассказывать, как бы по-дурацки они ни поступали.
В коридоре пары разделились. Мужчины отправились в восемнадцатый номер, а женщины в семнадцатый. Едва войдя в каюту, тётка Юлия плюхнулась на диван и, блаженно улыбнувшись, сказала:
– Спасибо тебе, Верочка… то есть, Милюль. Лихо ты вывела из себя эту крысу. Я даже не ожидала, такой дипломатии от ребёнка.
Милюль присела напротив и спросила:
– Да вы, тётя Юлия, никак, влюблены в Сергея Пантелеймоновича?
– Верно – согласилась тётка Юлия, и тут же удивилась – Как это ты умудряешься столь много углядеть? Я в твои годы думала только об играх, платьях и о всяких глупостях. Впрочем, нет. Иногда я прозревала и была такой же… – тут она неглубоко задумалась, а потом спросила – Милюль, ты не помнишь, может быть, я тебе рассказывала, как в день моего шестилетия встретила на корабле юного кадета, которого полюбила на всю жизнь?
– Ничего ты не рассказывала – ответила Милюль – я это сама помню. Но мне теперь не до того. Кадет оказался ненастоящим. Мне капитан понравился. Ты видела, какой он красивый?
Тётка Юлия рассмеялась:
– И правда, ты растёшь не по дням, а по часам. Тебе бы в куклы играть, а не мечтать о романтике. Но всё-таки обещай мне больше не скандалить с мадам Элеонорой, и вообще больше не будешь провоцировать скандалы. А то, я не знаю, как передавать тебя родителям: «Вот – скажут – доверили дитя легкомысленной тётке!»
– Хорошо, тётя Юля, обещаю не скандалить. А мадам Элеонору я просто съем.
Тут в каюте неожиданно потемнело. Милюль подбежала к окну и, отдёрнув тюль, взглянула сквозь стекло на стремительно изменившийся мир. Чёрная туча загородила полнеба и скрыла солнце. Волны почернели, выросли, и теперь их мрачные спины с белыми барашками казались зловещими. Они неслись бесконечным тесным стадом огромных злых зверей. Каюту заметно покачивало.
В дверь постучали.
– Войдите – разрешила тётка Юлия и дверь открылась. В проёме, удерживая одной рукой дверь и облокачиваясь другою о косяк, стоял Сергей Пантелеймонович.
– Извините за вторжение – сказал он – мой оболтус не у вас ли?
– Не заходил – ответила тётка.
– Вот,