Провал в темноту. Боль исчезла.
… С самого утра моросит дождь. Стас сидит за письменным столом, позабыв про раскрытый учебник. Замерев, считает сползающие по стеклу крупные капли.
«Сначала она маленькая, легкая. И вот к ней другая течет. Потом еще одна… И сливаются в ручеек…»
В соседней комнате мама музицирует. Шопен. Прелюдия. Зеленоватая, как покрытое ряской озерцо в деревне у бабки Вадика. Стас улыбается, вспоминая, как они убегали от крикливой Петровны, заставлявшей пропалывать грядки, засеянные горошком, и вместе с деревенскими мальчишками обстреливали пластмассовыми пульками огромных жирных лягушек. Тоже зеленых.
«Хор Жабецкого», – так ребятня прозвала оголтелые концерты, заглушавшие детскую перекличку и смех.
Музыка становится громче. И вот уже стремительные пассажи разлетаются по клавиатуре. Посвист юрких ласточек. Они рассекают острыми крыльями пахнущий озоном воздух, лавируя между низкими сизыми тучами. Бесстыжий ветер по-хулигански дерзко поднимает подол цветастых платьев, и стайки девушек, прикрывая головы пакетами, спешат спрятаться от грозы под навес автобусной остановки. Буйство фиолетового вперемешку со всполохами красного…
Темнота. Жар. Хочется пить. Сильная пульсирующая боль в голове вернулась. И снова отбросило в детство.
… Вечер. Лето. Стас сидит на веранде за столом и с удовольствием чешет о резную ножку стула комариный укус на щиколотке. В тарелке дымится ароматная гороховая каша с постным маслом и веточкой петрушки. Стас привстает, опираясь на локти, отодвигает накрахмаленную занавеску и наблюдает за бьющейся об оконную раму мухой.
«Глупая, надо туда лететь», – он указывает на дверь.
У калитки Лина Борисовна разговаривает с соседкой. Голова в ажурной вязаной шапочке мерно покачивается.
«Раз, два, раз, два», – Стас дирижирует.
Как весело! Оказывается, у него получается повелевать строгой учительницей, будто она – кукла на веревочках. Стас поворачивает голову и показывает язык сидящему за стеклянной дверцей буфета печальному Пьеро с нарисованными на тряпичном лице слезами.
Дверь в гостиную приоткрыта. Мама начинает играть что-то очень печальное и подпевает тихим бархатным голосом:
«И ты ко мне вернешься – мне сердце говорит, мне сердце говорит…»12
Стас замирает. Таинственная дымка заволакивает веранду, погружая предметы в мягкий туман цвета черемухового настоя. Мама всегда заваривает его, когда у Стаса болит живот. Рот мгновенно наполняется слюной, словно почувствовав терпкий привкус ягод.
И печка, и сердитые блестящие калоши Лины Борисовны, и круглый пестрый вязанный коврик у порога – все постепенно исчезает. Стас вытягивает руку, и вот уже и она