– Пить…, – прошептала я, но так и не поняла, услышал ли он меня.
На улице все еще хлестал дождь, дрожь вернулась. Моя одежда не успела обсохнуть, но от этого почему-то было еще неприятнее. Арас ускорился. За воротами крепости его кто – то ждал.
– Господь всемогущий! – А вот этот голос было очень приятно слышать. Меня почти сразу накрыли чьим-то плащом. – Арас, что с ней?
– У нас совсем мало времени! Мы должны преодолеть расстояние до моего дома вдвое быстрей, чтобы у нее был шанс выжить!
Я почувствовала, как меня подняли и передали в другие руки. Клинт осторожно приложил меня к своей груди, стараясь не навредить.
– Пить…,– повторила я.
– Что? – Клинт или не расслышал или не смог разобрать того, что я сказала.
– Она просит воды, – пояснил Арас. – Дай ей немного, но будь осторожен, ей может быть больно.
С каких это пор наместника волнует мое самочувствие? Ага, точно. С тех самых, как он захотел узнать, что мне открылось в памяти Норы. А он и правда всегда добивается своего. Не поленился приехать за мной в Цитадель, ради того, чтобы я смогла все рассказать.
Глоток воды и правда причинил страшную боль, но я попросила еще.
– Потерпи, Ария, потерпи немного. – Ответом на слова Клинта стал неприятный хрип. Мое время истекало и, осознав это, мои спасители двинулись в обратный путь.
4
– Как она? – спросил Арас, когда лошади сменили галоп на тихий шаг, похоже мы приближались к дому наместника. Эта поездка была настоящей пыткой, но я еще жива.
– Глаза закрыты, дыхание едва ощутимо и я не уверен, что она в сознании. Однако жива. – Прежде чем ответить Клинт приник лицом ко мне и прислушался.
– Ведьмы – живучи, – и снова это презрение…
– Арас! – возмутился его друг, – монахи не доказали, что она ведьма!
– Они и обратного не доказали, – упирался Арас, – и ты забыл, что я видел собственными глазами?! Она использовала какое-то колдовство…
– Разве не ты говорил, что на это тебе наплевать?
Ответа не последовало. Меня пронесли по темным коридорам, хотя это могли быть игры моего затуманенного зрения. Наверное, не стоило уже доверять глазам, открывать их оказалось неприятно. Неосознанно я прижалась к человеку, который заботливо старался не навредить мне. Подозреваю, что это был Клинт, поскольку только он относился ко мне как к человеку. Я ощутила непреодолимое желание свернуться калачиком и стать максимально незаметной. В его руках было тепло и уютно, поэтому, когда мужчина отстранился, укладывая меня на мягкую кровать, захотелось вцепиться в него намертво. Может, дело было в том, что он не проявлял ко мне агрессии,