Дальнейшая судьба моя больше сказка, нежели правда. К тому же, впереди уже маячат огни Когуолла. Сверну-ка я свой рассказ, пока окончательно вам не наскучил.
>>>
Есть в Когуолле традиция: путника, пришедшего с воды угощают рыбой, а того, кто пришлёпал по земле – мясом. Изучая меню, я понимаю, что пеших здесь не ждут. Ненавижу рыбу.
– Уважаемый, – обращаюсь я к официанту, – а есть ли у вас что-нибудь из старого-доброго мясца?
– Сэр, а чем плоха рыба?
– Терпеть её не могу. Ни в каком виде.
– Сегодня четверг… Но я спрошу на кухне.
Паренёк в чистой, но изрядно потасканной временем рубашке исчезает за кухонными дверьми. Остаётся сидеть и ждать. Пустыня выела из меня всю воду, так что первым делом в Когуолле я осушил четыре больших графина воды, заказал пятый и цежу его медленно, перекатывая воду на языке. Нет ничего лучше чем напиться воды после того, как губы потрескаются, а нёбо высохнет настолько, что начнёт царапать язык.
Кантина оказывается крохотной: зал дай бог на двадцать человек. Три длинных общих стола, барная стойка с непритязательным выбором напитков, меню на меловой доске. Написано округлым женским почерком. Я представляю себе дородную стряпуху: в этих краях их днём с огнём не сыщешь, они всё больше предпочитают южное побережье. Такие женщины умеют вкладывать в свою еду не только ингредиенты, но душу. А уж вкусно поесть я не дурак.
– Сэр, есть вчерашнее рагу.
– Из чего?
– Свинина.
– Что-то не видел я тут у вас свиней.
Паренёк заливается краской.
– Ты что, чучело, думаешь я свинину от угря не отличу?
– Сэр, что вы..!
– Я, кажется, понятно объяснил, – говорю я, как бы невзначай убирая полы плаща в сторону и оголяя рукоять револьвер, – что ненавижу рыбу, а вместе с ней и всех морских обитателей, включая крабов, креветок, угрей, осьминогов, лангустов, мидий, устриц и вообще всех, кто обитает под толщей пресной или солёной воды!
Официант белеет и исходит потом. Теперь он либо принесёт то, что хочу я, либо…
– Эй! Ты чего Джерри пугаешь?!
Не знаю, какой инстинкт во мне срабатывает, но вместо того, чтобы обернуться на грубый окрик, я кубарем скатываюсь со стула и прячусь за массивной ножкой стола. Выстрел, больше похожий на раскат грома, превращает стул в щепки. Я прикрываю глаза рукой. Джерри голосит как шальная девка и уносится в кухню. Убийца стреляет в ножку стола, но та оказывается крепче стула.
«Да из чего он палит?!» – думаю я, контужено встряхивая головой.
– Выходи,