Сашенька злился.
Он наблюдал за тем, как вихрь теплоты и заботы закручивается вокруг болезненного Мити, который, на поверку, оказался здоровым. Сашенька видел, как маленький уродец верховодит родителями, срываясь на крик по малейшему поводу; читал в карих глаза брата насмешку над своим жалким положением. Всё-таки их связывали другие узы, нежели дитя и родителя. Четыре года разницы. Сашенька помнил то время, когда внимание взрослых было приковано к нему, и уж он-то им не злоупотреблял. Потому Сашенька и возненавидел Митю. Он считал, что каждая улыбка, заливистый смех, нелепые попытки младшего встать направлены только на то, чтобы отнять те крохи родительской любви, что ещё доставались старшему. Сашенька отмечал про себя, что с Митей чаще гуляют, бегут к нему чуть что, отдают всё, чего бы он не пожелал. Кроме одного.
Ещё до переезда Сашеньке начали сниться кошмары. Он просыпался среди ночи, вскакивал с постели и бежал в родительскую спальню. По пути взгляд цеплялся за тёмные углы, в которых дрожало что-то неведомое, похожее на чёрные щупальца из документального фильма про осьминогов. Сашенька точно знал, что если будет бежать быстро, они не успеют его схватить. Он забирался к родителям в кровать, а они настолько выматывались за день, что просто клали его между собой под одеяло. В этом коконе из теплоты и запахов папы и мамы Сашенька чувствовал себя в абсолютной безопасности. Обычно кошмары приходили пару раз в неделю. Старшие Купалёвы решили, что явление это временное и скоро пройдёт само. И лишних денег на детского психолога тоже пока не было.
Переезд что-то сломал в устоявшейся схеме и неделю Сашенька спокойной ночевал в своей комнате, не тревожа домашних. Родители лелеяли надежду, что кошмары ушли навсегда, но в ночь с воскресенья на понедельник страшные сны вернулись.
– Юль, он уже взрослый. Пора бы отучить его от нашей кровати, – сказал Игорь тем же утром, когда сын покинул родительскую постель и отправился в ванную.
– Знаю. Но ему же страшно! Мне мама рассказывала, что я тоже бегала, а потом как-то всё само прошло.
– Просто нужно с ним поговорить.
– Ну и поговори!
– Ну и поговорю.
Вечером отец подозвал Сашеньку, и вдвоём они отправились в комнату мальчика.
Разговор больше напоминал монолог.