– Я понимаю, – сказал Эрнест, – что это подростковый период…
– …но всё-таки, – гнул своё Юрий. – Воспитание нужно, даже чрезвычайно необходимо, чтобы насовсем не потерять связь с ребёнком.
– Слушайте… При всём моём уважении, Юрий, я нашёл выбивающуюся деталь.
– И что же?
– Некогда ночью – она ложится спать в три часа, иногда даже с четыре, а просыпается в обед – дочка закричала, взвизгнула. Я проснулся. Жена сказала, чтобы я проверил. Я открыл её дверь – а она всегда закрывает дверь своей комнаты, будто таким образом хочет показать свою замкнутость и отрешенность от родителей – и вы не поверите, что я там увидел.
– Что же? – в горле пересохло. Этот Эрнест заинтриговал его.
– Я увидел её, лежащую на кровати. В руках она держала флакон с таблетками. Три таблетки она положила на язык, и те таяли. И я заплакал… – лицо Эрнеста скривилось в судорогах, как у Петра Первого. Это одна из характерных черт Эрнеста. Когда его лицо принимало страшные гримасы ярости, то любой человек отшагивал от него, что и сделал Юрий. – Я видел её глаза. И знаете, что в них было? Пустота. В них была стеклянная пустота. Она принимала наркотики, Юрий. Кажется, это был экстази. Психотроп. Она кайфовала. Всё расплывалось в её глазах. Она балдела от этого, вот поэтому визжала. Я выкинул флакон в окно. Потом потряс её за плечи, а она качала головой, как овощ. Она ничего не говорила. Она просто…
– Тише, тише, Эрнест, – успокоил его Юрий. Он видел, как слёзы стояли в глазах Эрнеста, готового расплакаться. – Вы что-нибудь предприняли?
– Что я могу предпринять в этом случае? Ничего, конечно. Я был в невероятном страхе.
– То есть, вы ничего сделали, никакой контр с вашей стороны? – спросил Юрий.
– Именно поэтому я сюда пришёл. Я не знаю, как с ней общаться. Ни малейшего понятия.
– Ситуация, конечно, щекотливая, но – хорошо. Я приду к вам завтра утром. А пока не общайтесь с ней, она должна прийти в себя.
– Хорошо-хорошо, – заверил его Эрнест. – Спасибо. Спасибо вам.
– Само собой.
Её звали Дарья.
По обыкновению она вставала в обед, если родители не контролировали режим, иногда просыпалась в одиннадцать. Пробуждение Даши менялось то в одиннадцать, то в десять, то в восемь, то даже в четырнадцать