Вознесенский обратился к санитару:
– Ты у нас везучий, – засмеялся он и приобнял подчиненного одной рукой. – Пятый день работает, – тут он обратился к остальным, – а уже и блеммия видел, и донестру.
Женя снова и снова возобновлял в памяти воспоминание о выбежавшей из туалета девушке. Она выскользнула, как призрак.
Тут Вознесенский обернулся. Безголовый ожил, и все бросились на позиции.
Женя глубоко вздохнул, прижимая к себе огнемёт. Не глядя на оружие, он поднял предохранитель.
Безголовое тело встало, как мертвец в фильме ужасов, медленно и плавно. В это время части тела зашевелились, зашевелилась кожа на животе. Как волны на реке, непонятные Жене импульсы проходили по грудной клетке блеммия. Тут же вспышка фотоаппарата. Ещё одна. И ещё одна. ГСБ снимали.
Импульсы дошли до рук, и на концах окровавленных пальцев стали расти когти. Толстые, желто-коричневые когти.
«Они очень быстрые, они очень быстрые», – в голове Жени повторялись слова из телевизора. Всё, что он видел в детстве. Все те легенды, все те сказки.
Он больше ничего не боялся.
Его прошлое и детство смешалось в неразличимый поток слов. Всё о безголовых, всё о смерти, все говорящее о том, что нельзя выходить на улицу с наступлением темноты. Все предостережения мамы. Звонки на телефон и «где ты шляешься, сынок, домой». Все те разговоры соседей возле подъезда. Целая тема в училище, посвящённая травмам от когтей блеммия. Фото окровавленных останков. Самое страшное, что может быть – ожившее когтистое тело.
Сказки. Легенды. Вся история их страны.
И вот. Он здесь. Он – санитар в Восьмёрке.
Напротив него, по другую сторону стола, за спиной монстра встал Павел. Он поднял предохранитель и положил пальцы на спусковой крючок, не сводя с чудовища глаз.
Саша в это время стоял с одной только серебряной пикой, выставляя наконечник впереди себя, так что, если бы монстр прыгнул, он бы наткнулся прямиком на Вознесенского.
Все сосредоточились в ожидании. ГСБ, также вооруженные маленькими серебряными клинками, выставили их вперед подобно Саше.
Внутри живота блеммия начало темнеть, образуя дыру, будто пропасть. У стоявшего сбоку Жени чуть не навернулись слёзы. На секунду он представил, как этот же человек день назад ходил на работу, сам расследовал дела о блеммиях, а сейчас его офисные брюки стали красными от крови, а кожа под разодранной рубашкой твердела. Вокруг впадины живота она образовывала подобие зубов.
И пока разодранное тело становилось чудовищем, все следили, не шевелясь.
Блеммий прыгнул в сторону.
Павел крикнул. Воздух стал горячим от струи огня. Безголовый загорелся, и тут же, горящий, наскочил на молодого санитара.
Женя, боявшийся до дрожи в коленях, тоже выпустил огонь. Он прыжками пятился назад, пока горящее тело приближалось.